Натали Стердам - Дети больших дорог. 1,5 года в пути, 32 страны, 100 городов

На каждом углу в центре – секс-шоп. На витринах – многообразие вызывающе ярких фаллосов всех цветов, форм и размеров. Магазины для взрослых встречаются чаще, чем сувенирные лавки. В сувенирных лавках больше открыток с пенисами, чем со стандартными пейзажами и красивыми видами. Всего за 25 евро можно попасть на часовое секс-шоу в местное Moulin Rouge. Так как отказалась я только от марихуаны, оставив себе в усладу пагубный разврат, то пройти мимо не смогла. В программе было четыре номера. Номер первый: в течение минут десяти в метре от зрителей совокупляется пара. Однако выверенные позы, оральные ласки по расписанию и отработанные движения не возбуждают никого из присутствующих – по постным лицам главных артистов понятно, что даже полы они моют с большим интересом. Очко уходит старому доброму порно в интернете. Номер второй: очаровательная блондинка танцует стриптиз, после вставляет в себя горящую свечу и делает «березку». Номер третий: куда менее очаровательная блондинка танцует стриптиз, затем забавляется с вибратором все там же, на сцене. Номер четвертый: снова возвращается миловидная девица, просит нескольких зрителей подняться на сцену, где они по очереди раздевают ее и едят банан с ее обнаженного тела. Мне достались бедра. Было вкусно. В общем, как вы уже поняли, секс-индустрия в Амстердаме занимает такое же важное место, как и культура курения марихуаны.

Мне бы хотелось увидеть человека, который честно приехал в Голландию ради подлинников Ван Гога, красивых каналов и уникальной архитектуры. Возможно, все дело во мне, и я слишком испорчена, но наркотики на прилавках и проститутки, напоминающие издалека манекенов в магазинах нижнего белья, не позволяли думать ни о чем другом. Единственное, что отвлекало от полного погружения в город грехов – опасность быть сбитой велосипедистом или споткнуться об один из сломанных зонтов, которые валялись повсюду: на проезжей части, на тротуарах, в забитых до отказа урнах. Амстердам недаром известен как дождливая велосипедная столица. По улицам приходилось буквально лавировать: двухколесные лихачи явно чувствовали себя хозяевами дороги, не особенно задумываясь о безопасности пешеходов.

За три дня в Голландии у меня не было возможности пообщаться с кем-то из местных, потому что остановилась я у грека. У большого бородатого грека. Антониос не был толстым, но был крупным, и я не могла удержаться от соблазна периодически пихнуть его кулаком в живот с диким криком «КЕБААААБ!». Ему было около тридцати, он, как и многие, безбожно курил траву, жил на пособие по безработице и имел сложные отношения с гречанкой, не желавшей переезжать в Амстердам. Несколько раз в день я ходила по его широкой спине, и каждый раз он чувствовал себя родившимся заново. После полудня мы выходили в город, который заливало октябрьскими дождями, и моя смешная шапка неизменно намокала. Вечерами я слушала Яна Тирсена, сидя на брошенном у стены матраце, а за окном был такой ветер, что не хотелось даже думать о том, чтобы выйти на улицу. Ночами мы много разговаривали. «Как ты можешь быть такой расслабленной без марихуаны?» – спрашивал он перед рассветом. Я пожимала плечами. Мне было хорошо.

Антониос учил меня танцевать сиртаки и говорить по-гречески, а я дразнила его: «Ехал грека через реку, видит грека – в реке рак. Сунул грека руку в реку, рак за руку греку – цап!». «Цап!» – послушно повторял грека, заставляя меня умирать от смеха. Однажды он поцеловал меня. Это случилось накануне моего отъезда в Германию. Было, как всегда, холодно. Уже стемнело, и туристы вернулись в свои отели. Мы, неприкаянные души, бродили по переулкам, и я, дурачась, ужасным голосом пела обо всем, что видела: «We are waaaaalkiiiing in the streeeet, I woooould liiike to flyyyy to Creeetee!…» 28 28 Незамысловатая импровизация, в переводе с английского: «Мы идем по улице, я хотела бы улететь на Крит!». . «Замолчи!» – выдержать мои рулады, напоминающие визг сирены скорой помощи, было и впрямь непросто. «I caaaaan’t shut up, I’m not reaaaaady giiive up!» 29 29 «Я не могу заткнуться, я не могу сдаться!». . Он вдруг положил ладонь на мои губы, и прижался своими губами с другой стороны. А потом убрал ладонь. «Я не знал, что сделать, чтобы ты прекратила петь…». Это был один из самых романтичных поцелуев в моей жизни.

Вспоминая об этих странных днях, я снова и снова возвращаюсь мысленно в тот вечер, в город, в котором не жить – сходить с ума. Впрочем, готова поспорить, многие воспринимают его иначе. В любом случае, увидеть Амстердам стоит хотя бы раз. Главное – остаться в живых после этого.

В Ганновере я впала в летаргический сон. Возможно, такое ощущение было вызвано недавним безумием Амстердама. Я находилась в абсолютном анабиозе, и слабо осознавала происходящее: не особо вдумываясь, ходила с кем-то куда-то, останавливалась у церквей, гуляла по паркам, пересекала площади – будто в тумане. Все настолько смазалось в осеннем влажном воздухе, что спроси меня кто о Ганновере, я вряд ли смогла бы внятно объяснить, чем именно там занималась. Несмотря на то, что я постоянно общалась с людьми, впервые за долгое время меня закрутило в воронку собственных мыслей. Даже в последний день во Франции, гуляя в одиночестве и слушая грустные песни, я не чувствовала себя в такой прострации. Думалось о любви, Европе, деньгах, дороге, билете в Аргентину, попутчике, без которого дальнейшее путешествие представлялось опасным и невозможным. Выбираться из этого в окружающую действительность было сложно, поэтому я сделала только двенадцать фотографий и не отправила традиционную открытку родителям.

Но все это – мои субъективные ощущения, момент, в который я задержала дыхание, взгляд внутрь. Окружающий же мир ничуть не изменился: все занимались своими делами, в том числе я. Приехав в город днем, я неприятно удивилась, обнаружив, что пригласившая меня переночевать девочка, дала неправильный номер телефона. Тем не менее, проблема решилась довольно быстро, и я поехала к колумбийке Изабель – первой женщине, которая гостила меня с того вечера, как я приземлилась в Италии. Вся жизнь Изабель – сплошные латиноамериканские страсти: ее муж, родом из Коста-Рики, забрал детей и увез в Германию. Чтобы общаться с ним хотя бы иногда, она переехала следом. Гуляя с ней, я узнала о существовании замечательных книжных шкафов, в которых каждый может бесплатно взять книгу или оставить свою для других. Великолепная идея, но вряд ли прижилась бы в России.

На второй день в Ганновере я встретилась с Сашей и ее подругой Полиной. С Сашей мы познакомились, когда мне было двадцать, и я жила в Питере. Она тогда нередко бывала в северной столице наездами из Москвы, превращая совместное времяпровождение в праздник – фонтанирующая энергией девочка-фейрверк, поэт и сказочник, актер и режиссер в одном лице. В Германии Саша организовала свое дело – проект для детей «Чемодан сказок», в рамках которого прекрасно реализовала свои организаторские и артистические способности. По большому счету я приехала в Ганновер, чтобы повидаться с ней. При составлении маршрута мне нужно было отдышаться в любом городе между Амстердамом и Копенгагеном. Это мог быть Оснабрюк, Гамбург или Бремен, но судьба распорядилась так, что приехала я именно в Ганновер.