Евгений Рекушев - Осколок истории. Книга вторая. Рассказы

Проваливаясь в глубину гостиничной кровати, недолго думал над событиями ночи и, обняв подушку, крепко заснул. А утром, едва заполыхал рассвет розовыми лучиками восходящего солнца, услышал стук в дверь номера и крикнул, что дверь не заперта. В дверной проем просунулось лицо его нового товарища и прошептало, медленно шевеля губами:

– Можно войти?

Оранжевый диск солнца, заглянув в номер, протянул солнечную дорожку от окна в глубину номера и, наверное устав, исчез за фрамугой оконного переплета. Он подошел к ней, и платочком стер с ее лица черную полоску усиков и мягко поцеловал ее в дрожащие губы. Стерев нарисованные усы, пригладил ежик всклокоченных волос и усадил ее, слегка обмякшую, от скрытых тайн и непонятий, в кресло. Она смотрела на него не мигая, и только алая ниточка пухлых губ, со смытых с них черной краски, слегка подрагивала в усмешке.

– Не надо со мной как с дегенератом, – сказал он. – Я ведь человек, и все человеческое мне не чуждо.. То, что мы понравились друг другу, это не секрет, но таинственности мне не надо. Ты девушка, и в этом вся тайна для меня. Так что же тебе от меня, все-таки, надо?

Он впервые не закончил свою тираду стихами, к которым был охоч, всегда находя рифмы своим фразам. Она грустно усмехнулась и сказала, что готова рассказать, все, что ее связало с ним. Рассказ был прост и не имел двусмысленности. Он очистил сейф, принадлежащий ее отцу, а она, как его поверенная и юрист, по его приказу разыскала его и доложила сведения отцу. Он же поручил ей доставить вора к нему, что она и пытается сделать. – И, к моему сожалению, добавила она, закончив свой рассказ, – я в тебя все-таки влюбилась. Тем не менее, вот билеты на вечерний поезд. Купейные места мне взять не удалось, поэтому поедем в плацкартном. Он обнял ее и поцеловав сказал, что благодарен ей за заботу о нем, который только и делает, что ворует. А дальше были занавешанные шторами окна и искренняя любовь, о которой говорить прилюдно не годится.

Поезд звонко стучал колесами на стыках. Гомон и гвалт стоял в переполненном вагоне. Толстенная бабенка, сидящая напротив, взахлеб выплевывала поток слов, которые летели в ее соседку, хилую и худую, наверное от недоеданий или несчастливой жизни, и она, почти не слушая, утвердительно кивала головой. Из соседнего отсека вагона вылетали слова, почти незнакомые ему, но через время он домысливал их, переваривая в уме фольклорные слова и фразы.

– Явда, рупье? – Няма, слышалось в ответ. Понимая, почти беларусский диалект, мысленно переводил: – Евдокия, у тебя есть один рубль? И отвеченное – нет.

Он задумчиво сидел у окна вагона, и анализировал полученную вчера информацию. Вагоны дергало на поворотах, и уставшие облака, дергаясь вместе с поездом, и догоняя его подмигивали, и он, под их приветственные улыбки, даже не замечая их, тихонько дремал. Ему снились лазурные берега, на которых он никогда не был. Снились стаи лебедей, по следам которых он хотел знать куда же лететь и ему. Он мысленно отодвигал облака, чтобы увидеть лазурный берег далекого испанского острова, где он тоже никогда не бывал. Но он знал точно, что он там будет, когда нибудь. Он обязательно омоет свое тело в бурлящей и сладострастной волне, омывающей его пятки и ладони. Снилось ему широкое поле, по которому он брел босыми ногами, впитывая в себя раннюю росу, а навстречу ему бежала, разбросав в стороны свои руки эта, пока еще незнакомая ему опер-супер, в женской юбке, летевшая навстречу его объятий.

Просувшись от резкого торможения поезда, увидел на своем плече заснувшего сыскаря, ставшего его судьбой, который сладко причмокивал во сне, обнимая его за шею, и стараясь не разбудить ее, тихонечко потянулся за сумкой, что бы подложить ее под уснувшего от усталости прошедших дней и ночей мастера сыска. Подложив сумку ей под голову, выпутался из ее обятий, ласково погладив спящее личико и поцеловав в выпученные сном губы, вышел в тамбур. Сквозь хлопающую между вагонами дверь, врывалась прохлада занесенного ветром воздуха, и только стук колес напоминал о текущей мимо жизни. Он думал о том, что когда любовь внезапно возникает, берегись ее, еще неизвестно, что за этим последует. Эта страсть, охватывающая с головы до ног, всегда смертельна. Ожидая любовь, всегда жди неожиданных потрясений. Он впервые в жизни закурил и подумал о том, что амур со своими стрелами все таки догнал его и, улыбаясь, вонзил в него эту проклятую, отравленную любовью стрелу. Поезд, затормозив на неизвестной ему станции, выплюнул их двоих из уставшего от дороги вагона, и чихая побрел дальше по накатанным рельсам чужих судеб. Ничем не примечательный домик в деревушке, далекой от центра цивилизации, излучал спокойствие и негу. А запах распустившихся цветов навевал ни с чем не сравнимое блаженство бытия. Палисадник был усыпан цветами и, казалось, нет ни одного пустого места, из которого бы не выглядывал аленький цветочек, это чудо природы, услаждающее взор. Она, прижавшись к нему, подтолкнула к крыльцу и он взошел в неизвестное ему будущее.

В комнате был полусумрак. В углу стояло кресло, в котором сидел, облокотившись о подлокотники, седой мужчина. Он смотрел на него своими, слегка выпучеными глазами, и молчал. Молчал и Джек, ожидая развития дальнейших событий. На его лице не проявлялось никаких эмоций, так как был предельно спокоен. Наступившая пауза своей тишиной обозначила лишь медленно текущее время, проходящее за окнами этого домика. Хлопнула дверь, и в комнату вошел полюбившийся ему сыщик, который доставил его в этот дом. —Это мой отец, произнесла она и отошла в угол. Гудели уставшие мухи, кружась над завядшими цветами в вазах на столе, и тишина, обвалакивая всех, спустилась в дом из палисада.

– Моя дочь, сказал он, влюблена в тебя по моей вине, хотя долгое время скрывала это. Но от меня, как от авторитета, ничего скрыть невозможно. Давая ей задание следить за тобой, я и не предполагал, что это приведет к фиаско в моей жизни. Однако я не разделяю ее тяги к человеку, которого не знаю, и который мне абсолютно не знаком. Я хотел посмотреть в глаза тому уроду, которого полюбила моя дочь. И мне не важно, кто он. То ли по специальности, то ли по вероисповеданию. Мне важно, чтобы он был самым лучшим в глазах моей дочери. Все, что накоплено мной, и все, что приобрела от меня моя дочь, все это может быть твое, если она пожелает этого. С другой стороны я был против, чтобы она находила свое счастье с вором, который, хотел бы этого или нет, все равно когда нибудь сядет, а следовательно, оставит в одиночестве мою дочь. Я не знаю, что будет завтра, так же как и ты. Но я не такого мужа планировал своей дочери. Тысячи претендентов желали ее руки, но она, к сожалению, выбрала лишь тебя. Я не виню ее в своем выборе, но мне, искренне жаль дочь, в ее наступающей жизни. Но ее право выбирать и я молчу, хотя сердце мое к тебе не лежит, потому что ты вор. На минуту замолчал, а затем прдолжил: – То, что ты украл мои деньги это не самое страшное. Ты забрал папки с документами, которые затрагивают интересы моих подельников и мне теперь, как авторитету, объявлена война. Я ее не боюсь и не жалею о прожитой жизни. Но меня беспокоит судьба дочери, и кроме тебя, ее никто не спасет. И я прошу тебя лишь об одном – спаси мою дочь и не дай ей погибнуть. Сохрани украденные документы. Они еще вам пригодятся. Его сморщенное лицо перекосилось и он замолчал, нервно пытаясь раскурить трубку.