Адвоинженер - Две части целого

Уже на выходе из школы, буквально за пару шагов, нас застукал Цыганок.

Он не спеша подошел, взял меня за лацкан и громко, нараспев спросил: «Вл-а-а-д, п-а-а-чему пидж-а-а-к?». Затем широко улыбнулся, сделал воинский разворот кругом и ушел с гордо поднятым офицерским достоинством.

Относились к нему хорошо, поскольку человеком он был веселым, добрым, более того, душевным.

Например, выступая против дилетантского, а на самом деле, нашего исполнения современных танцев – тех самых «медляков» и «шейков», поведал, как сам учился танцевать: вальсируя по четыре часа в обнимку со стулом вокруг общежитского стола под патефон.

Или, как участвовал в запуске ракеты земля-воздух: «Помню, летом дело было, на полигоне в Казахстане. Петляя как заяц, ракета догнала и поразила заданную цель, а мы, стоящие внизу, закричали ура, и тут же в воздух полетели ушанки, телогрейки.»

Ну как можно плохо относиться к бывшему полковнику, который танцует со стулом, не выносит цветных пиджаков, не знает теории относительности, а летом носит ушанку и телогрейку.

Под конец девятого класса Петрович привлек нас к участию в зарнице. В порядке подготовки, мы вместе вышли на школьный стадион, где он сходу предложил посоревноваться на турнике.

В свои пятьдесят семь, полковник подтянулся восемь раз, а я и мои друзья – около двадцати. После этого Цыганок нас зауважал и впредь ставил преимущественно пятерки.

Разумеется, не обошлось без инцидентов.

В середине десятого класса мы ярко набедокурили – шумно подрались с местными, попались на курении и пропустили неприлично много уроков, в связи с чем у педагогов и комсомольского актива накопились претензии, обсуждение которых вынесли на расширенный педсовет с участием родителей – дабы те послушали о своих деточках-раздолбаях.

Впоследствии выяснилось, что на совете многие выражали серьезное недовольство таким поведением и даже грозили исключением из комсомола.

Но один участник процесса все-таки вступился за провинившихся – и, конечно, это был Алексей Петрович.

Он сказал так, – да, мальчишки ершистые, активные, злые на язык, порой нарушают дисциплину, иногда покуривают, дерутся и дерзят, но, – повысил голос Цыганок, – им же Родину защищать!

Остальные учителя недоуменно вскинулись – почему только им – всем.

Нет, – твердо возразил Петрович, – эти смогут, – они готовятся, занимаются спортом, дают отпор хулиганам, но главное, не боятся поступков. Поэтому им можно Родину доверить, а остальные еще заслужить должны.

Глава 6. «Античный беспорядок»

В начале девятого класса по школе пронесся слух, что неподалеку открылась секция культуризма и нас там ждут.

– Культуризм, – это что?

– Пацаны, говорят, Гойко Митич – культурист!

Придя по указанному адресу мы нашли подвал, в котором, и в это невозможно поверить, в живую разминались герои фильма «Подвиги Геракла».

Шок от увиденного был столь силен, что я не сразу осознал реальность происходящего.

Тем временем одна из статуй обратила на нас внимание. Меня зовут Саша Хейман – сказала она – если есть желание поработать, проходите.

Далее Саша пояснил, что заниматься будем культуризмом, но произносить в слух только «атлетизм», ибо культуризм считается «западным» и очень вредным.

И тут все сошлось. Во-первых, нас брали в настоящий спорт, во-вторых, в подполье, и третье, – скоро мы будем похожи на Гойко Митича.

Переоценить пункт три было невозможно, ибо оттуда вытекало такое количество благоприятных последствий, что думать обо всех и сразу не было никакой ментальной возможности.

Действительно, в скором времени мы втянулись – ходили на тренировки, вели дневники, готовились к ежемесячным прикидкам, измеряли сантиметром бицепс, грудную, талию и икру, утром делали зарядку. Короче, вступили в мысль о гармоничном человеке.

Саша считал, что сам похож на «Железного Самсона» – знаменитого русского атлета Александра Ивановича Засса.

Результаты появились быстро. Так к концу десятого класса я подтягивался на одной руке четыре раза подряд. Ну, и, знаете-ли, фигура, а вместе с ней и уверенность в себе..

С Сашей я сошелся поближе года через три, когда вместе поехали в Ленинград.

Тогда, будучи в Эрмитаже и глядя на картину А. Матисса «Танец», он задумчиво произнес сакраментальное – «Пожалуй, мой Дениска (сын пяти лет), получше нарисует».

С тех пор мы общались уже как близкие знакомые, вплоть до его отъезда в Израиль.

Как вы знаете, заболевший культуризмом однажды, болеет им навсегда. Во всяком случае, так получилось со мной, который по сей день трижды в неделю держится за железки.

И да, до сих пор я занимаюсь по тем же правилам и методикам, которым научил Саша – первый и единственный тренер, действительный и незаменимый.

Глава 7. «Первоисточник разума»

В старших классах историю и обществоведение вели Эрнест Иванович и Луиза Петровна.

Времена, сами понимаете, былинные, поэтому историю, как науку преподавать было невозможно, а вот историю классовых побед, нанизанных на линию партии, т.е. подлинную, которая изучалась по материалам съездов, классикам марксизма-ленинизма и еще какой-то книжке с картинками, напротив – совершенно необходимо.

В десятом классе прибавилось обществоведение, где учителя должны были обучать основам материалистической философии и делать это так, чтобы на вопрос о первичности, ученики сразу, то есть, без запинки, притворства и лени, восклицали: «материя, я русский бы выучил только за то, что им разговаривал ленин.»

У обоих преподавателей рьяные комсомольцы-общественники не вызывали никакого восторга. Наоборот, ставя им вынужденную пятерку, непроизвольно, жестом, ироничным словом, давали понять, что не разделяют ни пафоса, ни восторга, которые ученик демонстрировал, произнося фразы о партии, ленине или социализме.

Например, записная комсомолка, с придыханием, восторгом и подобострастием, барабанит партийную правду вперемежку с «истинно-верным» и «единственно-подлинным» – аж, филейная часть полыхает. Вдруг Луиза Петровна ее тормозит, поднимает с места меня и просит продолжить начатую тему.

Естественно, как человек ничего не учивший, начинаю лихорадочно выкручиваться. Склеиваю партийные слова в человекоподобную череду фраз, добавляю от себя пару примеров из утренних новостей, гневно негодую против империалистического ига, а потом плавно выхожу на финал, в котором содержится еще в посылке заложенный вывод.

Луиза Петровна счастливо улыбается, отличница на этот раз получает «хорошо», тогда как мне ставят «отлично».

Ученица в недоумении – почему, ведь она все правильно ответила, на что Луиза, жмурясь от удовольствия, поясняет, – милая моя, тут правильного недостаточно, необходимо было собственное отношение выразить, а вы, как-то очень по казенному, без души.