Альберт Светлов - Целуя девушек в снегу

Я не выдержал и громко заразительно рассмеялся на весь двор, на что мгновенно отреагировали две вороны, быстро передразнившие:

– Кра—кра—кра!

Лина всё поняла, смешно топнула ножкой, махнула куда—то в сторону правой рукой и возгласила:

– Он ещё и смеётся! Я, тут, понимаете ли, хотела ему сюрприз сделать, а он прикалывается. Я ж не виновата, что не могу дотянуться, и тебе глаза закрыть сзади! Верста ты, коломенская! А вдобавок и язва, Максимов!

– Ага, вот такая вот язва! – снова захохотал я. – А ты разве не знала?

– Ка-а—а—а—аррр! – подтвердила одна из ворон, и радостно захлопав крыльями, спланировала на крышу гаража, поближе к нам. Наверное, её заинтересовала беседа, и она была не прочь её подслушать.

– Кхахр? – поинтересовалась с ветки её товарка.

– Крах—крах! – описала своё видение ситуации первая.

– Да уж знала! Получи, ехидна!

Лина, подскочив ко мне, хотела толкнуть меня в сугроб, но я, ожидавший чего—то подобного, успел уклониться, её кулачок в перчатке скользнул по моему левому боку и Лина, не удержавшись, с размаху ухнула в сугроб.

– Кхре! – хохотнула с гаража ворона и, смешно подпрыгивая, подобралась поближе к краю крыши. Подумав, она повернулась в сторону тополя и вопросила:

– Кхре?

– Карра! – послышалось оттуда.

Сугроб, в который провалилась Лина, доходил ей почти до колен, и я незамедлительно поспешил на помощь.

– Ну вот! – стонала девушка. – Ещё и в снег из—за него упала! Да что же это такое—то сегодня!

Опустившись рядом на корточки, я помог ей сесть, придерживая за руки

– Ну и забавная ты! – восхитился я, аккуратно сбивая с серого пальто Лины снег.

После, откинув с её головы капюшон, я нежно смахнул с выбившегося из—под берета вьющегося локона, снежинки и, достав платок, принялся не торопясь, осторожно промокать её раскрасневшиеся щёки. И неожиданно для самого себя, наклонился и чмокнул, не готовую к этому Лину, в уголок губ, слегка коснувшись своей щекой её.

– Серёж! – прижалась ко мне Лина.

– Кхра—а—ак! – восхитилась и восторженно запрыгала на месте ворона. Видя, что никто не обращает на неё внимания, она спланировала на снег неподалёку от нас, и стала осторожно и медленно подходить ближе, смешно наклонив на бок голову с длинным крепким клювом и цепкими бусинками чёрных глаз.

– Кыш! Пшла!

Заметив, что птица подобралась к нам совсем близко, Лина махнула рукой и бросила в ворону горсть снега.

– Крах—крах—крах! Кру! – возмущённо пообещала та, очутившись на гараже.

– Ну, зачем ты так? – назидательно сказал я. – Вороны – умнейшие среди птиц. И хитрейшие.

– Да я и смотрю, она тут по—умному всё выглядывает, да шпионит! У—у—у!

Лина погрозила птице пальцем.

Ворона повернулась к нам задом, сделав вид, что мы ей абсолютно неинтересны, ибо хватает у неё и своих вороньих дел, но при этом незаметно косясь в нашу сторону, и обиженно прокряхтела, вышагивая по крыше:

– Кхр!

– Давай, поднимайся, – подал я Лине руки, вставая. Ухватившись за протянутые руки, она легко вскочила и начала стряхивать снег с пальто, доходившего ей до щиколоток. Моё содействие пришлась весьма кстати, сзади она, как ни крутилась, достать налипшие белые пушинки, не могла. Я провёл несколько раз рукой по её спине и серое пальтецо Лины обрело почти первоначальный вид.

– Всё из—за тебя, из—за твоих дурацких шуточек.

Лина ещё делала вид, будто обижается и смешно надувала губы.

– Ты же первая бросилась…

– Но не по—настоящему, ведь! Ой, смотри, Серёга, не очутиться бы тебе на моём месте…

– В сугробе? Ничего, я ловкий!

– Ловкий? На каждого ловкача найдётся свой трюкач…

– Это ты о чём?

– Да нет, ни о чём. Потом… Блин, Максимов! Ты ни граммулечки не соскучился?

– Что? А! Да! Конечно! – спохватился я и обнял Лину, крепко прижав её к себе. Она снова обхватила меня за пояс, уткнулась лицом мне в куртку и пробурчала оттуда:

– «Конечно» соскучился, или «конечно» наоборот?

– Конечно, соскучился. Ты столько не появлялась.

– Значит, ты не звал. Я прихожу, когда ты сильно—сильно зовёшь меня, когда тебе необходимо. Ты можешь даже и не думать обо мне в такие минуты, но я чувствую.

– Я непрерывно о тебе думаю. А сейчас звал?

– Громко. Очень. Кроме того, нужно кое—что сказать тебе. Удачно совпало, да?

Сняв перчатку, я провёл пальцем по её щеке, по подбородку и начал слегка раскачиваться в такт нёсшимся из открытой форточки второго этажа звукам какого—то вальса, исполняемого на фортепиано.

– Карр! – опомнилась и осмелела на крыше серая шпионка.

– Сергей, она опять подсматривает. Пойдём куда—нибудь!

– Ну, куда? А! Пойдём, хоть, на площадку, на веранду. Гляди—ка, там, скамейка, посидим на солнышке. Ты не замёрзла?

– Неа! А ты?

– Нет! Сегодня хорошая погода.

– «Сегодня хорошая погода», – задумчиво повторила Лина. – Почти пароль.

– Хм, кстати, да!

– А отзыв, какой сделаем?

– «С тобой не бывает плохой погоды».

– Банально, но сойдёт. Давай, пошли уже.

Припомнив название одной книги, которую читал в юности, я улыбнулся.

Лина, шагавшая по тропинке в сторону веранды обернулась посмотреть, следую ли я за ней.

– Ты чему улыбаешься?

– Просто книжку одну вспомнил с похожим названием?

– Какую?

– «Что может быть лучше плохой погоды».

– Ты её читал?

– Ага. Давно.

– О чём она?

– О шпионах. Но подробности стёрлись из памяти.

– «О шпионах», – повторила Лина, усаживаясь на узкую лавку, и оглянулась на гараж, где оставалась любознательная птица. А та, обрадованная, что теперь обрела возможность перебраться ещё ближе к нам, взлетела и с шуршанием уселась на крышу веранды.

– Она ревнует! – захохотал я.

Ворона помалкивала, но мы отчётливо слышали, как она по—хозяйски вышагивала вверху.

– Пойдём в другое место? – встала Лина.

– Думаю, это бесполезно. Я предупреждал, что вороны поразительно хитрые твари. Если уж она захотела что—то разузнать, то обязательно вызнает. Садись. Не обращай внимания.

Лина снова уселась рядом, а я, обняв её за плечи, заглянул девушке в лицо.

– Ну, и ладно. Ну, и пускай знает, – прошептала та.

А затем, бросив взгляд в угол веранды, вдруг отодвинулась от меня, протянула руку и взяла стоящую на краю скамьи, у самой стенки, небольшую розовую лошадку с разлохмаченной гривой цвета соломы.

– Ой, Серёж, погляди, кто—то лошадку забыл!

– Это не лошадка. Это пони. Розовый пони. Мы с тобой в сказочном мире волшебных розовых пони. И разумных серых ворон.

Лина стала приглаживать ей гриву, приговаривая:

– Бедняжка, замёрзла на морозе. И ножка одна треснула. Так жалко её!

– Ну, возьми себе. Будешь играться, ежели заскучаешь, – подковырнул я.