Василий Юрьев - Нулевые. Затишье перед катастрофой

– Смотри, – Дмитрий аккуратно поставил одну из своих сумок на столик, расстегнул, после чего Власов заметил, что сумка была набита пачками вечнозелёных долларов. – Сколько думаешь здесь валюты?

– Не знаю, – ответил Власов.

– И я не знаю, – Дмитрий уже был полностью пьяным. – Это мне надо в МГУ занести одному человеку там и ещё в ФСБ занести, чтобы не искали.

– А в чём смысл проблемы?

– А в чём смысл проблемы? – Дмитрий налил себе стопку водки и выпил залпом. – Смысл в том, что я пять лет проработал в закрытом КБ, платили мне, значит, двенадцать штук. Денег жёстко не хватало. Приходилось подрабатывать барменом и охранником.

– Слышь, это, – Власов рассмеялся. – Почему наши спутники вместо того чтобы входить в плотные слои атмосферы, входят в плотные слои воды мировых океанов?

– Это вопрос серьёзный, – Дмитрий выпил очередной стакан водки. – Тут есть две гипотезы, так сказать. Первая гласит, что российским спутникам настолько обидно за державу, что они лопаются от стыда, падают или сгорают в атмосфере. Вторая гипотеза – официальная. Она заключается в том, что никаких спутников никогда не запускали. Брали деньги для создания спутников, пиздили эти деньги, потом делали запуск, что называется: “на говне”. Запускали пустую ракету, да, не докладывали туда топлива или, там, винтик какой-то. А народ потом наблюдал, как ракетоноситель сгорал в свободном падении вместе с мечтами большинства россиян.

Власов не мог сдерживать смех.

– Вот ты ржешь, а ведь это национальная трагедия.

– Так для чего тебе нужны эти деньги?

– А? Деньги, – Дмитрий выпил очередной стакан водки. Он был уже окончательно пьян. – Когда гниение моего КБ достигло пика, а инфляция прожирала всю мою зарплату, я решил поучаствовать в одном конкурсе европейского космического агентства. Мне повезло, я получил гранд. Теперь, чтобы мне туда уехать жить, нужно этим грандом поделиться кое с кем. А то не выпускают из страны.

Внезапно Дмитрию стало плохо, он вырвал на пол, Михаил быстро сориентировался, провел Дмитрия до туалета, где он продолжил опустошать содержимое своего желудка.

– Вечно эти ботаны перебарщивают с алкоголем, – думал Власов.

– Мне, ещё … это. В Курчатовский Институт надо, там, занести что останется, – сказал Дмитрий, не отвлекаясь от опустошения желудка.

В остальном поездка прошла без особых эксцессов. Правда ребята с московских окраин бомбардировали камнями поезд и даже попали в окошко купе. Михаил связал это действие с протестом простых парней против всепоглощающей безысходности существования. У Власова не возникло никаких проблем с устройством в Москве. Петров пробил ему невзрачное место в канцелярии. На удивление Власова к месту прилагалась четырехкомнатная квартира в элитной новостройке и БМВ. Свой старый Мерседес Власов продал сразу же, как вышел из тюрьмы.

– Почему? – недоговорил Власов.

– Авансом, Миша. Авансом, – перебил его Петров. – Ты уже в команде, но надо соблюсти конспирацию. Враги не дремлют.

– Что за враги?

– Политологи, журналюги, НКО с иностранным участием, правозащитники и прочие твари. Атлантисты короче. Хотят вернуть над Россией контроль. Чтобы как при дедушке ЕБНе всё было.

Впечатление от Москвы было довольно сильным. Если Питер казался Власову мрачным и интеллигентным городом, то Москва представляла собой нечто бешенное. Власов думал, что в Москве жило как минимум в два раза больше людей, чем полагает перепись. Особенно это чувствовалось, когда он был вынужден стоять в пробках. К тому же Михаил заметил, что в Москве были проблемы с промежуточным социальным статусом. Это значило, например, что на дорогах было трудно встретить машины в среднем ценовом диапазоне. Та же тенденция наблюдалась и в архитектуре. Помпезные и фешенебельные здания прекрасно соседствовали с чем-то серым и вопиющим.

Когда все конспиративные дела были соблюдены, а Власова перевели в отдел, Петров познакомил его со своей начальницей. Это была высокая, статная сероглазая блондинка Ярослава Сорокина. У неё были правильные черты лица, она была хорошо сложена и всем своим видом напоминала славянскую красавицу. Отдел Сорокиной занимался массовой информацией и имел какое-то отношение к Национальным Проектам.

Когда Петров только предложил Михаилу эту работу, Власову казалось, что новый род его деятельности будет безумно трудным и сложным. На деле всё опять оказалось совсем наоборот. К тому же реальность политических технологий нравилась Власову гораздо больше, чем его предпринимательский быт и тем более быт врачебный. Все эти заговоры, экспертные оценки, концепции и прогнозы напоминали Власову об интеллигентских посиделках на кухне из его детства. Так что он получал чувство глубокого удовлетворения от работы. А она всегда имела высокую оценку, что дико раздражало Петрова. К Михаилу постепенно возвращалась утраченная уверенность в себе.

Через пару месяцев им поручили тот самый серьезный проект. Это было нечто связанное со средствами массовой информации. Петров рассказал о нём Власову за обедом в столовой для персонала Останкино. Перед этим Петров познакомил Михаила с коллективом телевизионщиков.

– Так и работаем, – начал Петров. – Как при советской власти. Только теперь агитпроп поступает в каждый дом напрямую. И больше не нужны ни пионеры, ни комсомольцы. Не нужно просиживать штаны на всевозможных комунячных собраниях. Даже сама Коммунистическая Партия Советского Союза как монолитная структура уже не нужна.

– А что делать с политизированными гражданами, которые реально задумываются и имеют свои мнения? – спросил Власов.

– На этой ноте, Миша, я хочу покрасоваться перед тобой, – с гордостью сказал Петров. – Именно для этого меньшинства российского населения, мною была разработана специальная концепция противодействия. Концепция простая, она заключается во множественных идеологических и смысловых уловках.

– Как это выглядит с практической точки зрения?

– Мы пускаем в информационное поле только правильные передачи, чтобы создавать нужный нам информационный фон. Жалко только, что теперь этого недостаточно. Поэтому мы перешли к точечному воздействию. Например, мы пускаем в публичное пространство на противоположном идеологическом фронте только тех людей, чьи политические убеждения не несут угрозы государству. Главное подобрать такие кадры, которые сами свято верили бы в свой не опасный для нас политический дискурс. Такой подход похож на своеобразный выпуск пара и направлен на удовлетворение умеренно оппозиционно настроенных людей. А радикалов мы просто мочим. Радикализм – способ борьбы серой малообразованной массы российского населения. Этих людей уже давно никому не жалко, – сосредоточенно произнес Петров.