Талгат Галиуллин - Избранные произведения. Том 1. Саит Сакманов

Поглядывая, как за окном кружит метель, он продолжает:

– Не хочу хвастать, ребята, хотя Замир знает об этой моей слабости, но скажу: десять лет я за рулём, но никаких конфликтов с ГАИ у меня не было, за исключением мелких штрафов. Повторяю, по-крупному – никогда. Представьте, ни с того ни с сего вас тормозит гаишник. Что вы делаете?

– Достаю документы и иду навстречу, – говорит один из шофёров.

– И совершаешь большую ошибку, в особенности если и ты сам, и твои документы в порядке. А торопиться не следует. И задний ход давать не надо. А надо лишь открыть окно, состроить улыбку и ждать, когда он сам подойдёт. Он должен сам подойти за правами, техталоном, путёвкой…

– А это не взбесит его?

– А он и так тормозит тебя не для того, чтобы справиться о твоём здоровье. Результат будет тот же.

Ежели у инспектора на груди нет жетона с надписью ГАИ, потребуйте документы, а фамилию заложите в свой «компьютер», то есть в память, так, чтоб не забыть и при крутом повороте. Если заберёт документы, запишите, кто он и с какого отделения.

– А как вести себя, если мент начнёт обыскивать?

– А никак, как ни в чём не бывало. Не торопитесь также открывать бардачок, багажник, свою сумку, если он специально не попросит. Спрашиваете, почему? В документах не написано, что хозяин машины должен сам себя обыскивать. Ему надо, вот пусть сам и открывает. А ты в это время закуривай, даже если не куришь вовсе. От одной затяжки не помрёшь.

– А если потребует открыть багажник?

Не считая вопрос удостаивающим ответа, Саит Яруллович продолжает:

– Позднее в случае чего хитрый инспектор, конечно, может заявить: «Он сам открыл, сам показал».

– А где носить газовый пистолет? – спрашивает ещё один.

– Вы сами знаете, у нас запрещено носить оружие. Если бы орудие убийства у нас свободно продавалось, уже половину народа бы уничтожили. Таково наше общество. В нашей организации только я имею разрешение на ношение оружия. И вы знаете почему, – сказал он, хитро улыбаясь, – но если для выполнения важного государственного задания придётся-таки прихватить, то лучше завернуть в грязную тряпку и хранить около ручного тормоза.

– А если милиция остановит?

– Пока машину останавливаешь, его следует быстро спрятать в штанину. Поэтому за рулём надо быть всегда в свободных брюках.

– Но оно же оттуда выпадет, – говорит другой, не понимая рассказчика.

– Дуло, мой милый, надо засунуть в ботинок, кроссовки и в носок, остальная часть остаётся в штанине. Если пришлось засунуть в брюки, то лучше выйти из машины и мельтешить около милиционера.

– А если всё же учует?

– Хочешь сказать, если всё равно отберёт пушку?

– Да.

– Такой поворот дела в нашем с Замиром договоре, написанном с помощью Ахмадиши-абзый, не предусмотрен. Короче, надо молоть чушь вроде: «Не моё, по дороге нашёл. Вон у того «комка» лежало. Как раз к вам и вёз, сдать хотел, да ладно вы мне сами встретились». Главное – говорить не останавливаясь, не давать проверяющему вставить слово, короче, заговорить…

После таких бесед между ребятами и Сайтом устанавливается взаимопонимание, начинается сближение. Но, разумеется, до известного предела. Дистанцию он всегда соблюдает и не позволяет её нарушать.

Более опытные ребята слушают шефа с затаённой улыбкой. Они знают другие способы улаживания конфликтов с гаишниками: вместо документов надо дать тугую пачку денег… Ежели попадётся шибко принципиальный, заявляешь, мол, вы думали, что я взятку даю, у меня таких денег нет, это же штраф. Способов улаживания отношений с милицией много.

Ребята знают и такие, о которых хозяева и не подозревают. Несмотря на дистанцию, жизнь заставляет-таки Санта во время поездок на «разборки» общаться с ребятами. Встречаясь на улицах города, они, в знак приветствия, прикладывают ладонь к лобовому стеклу.

Его ребята никого не подсаживают, не ездят «бомбить», то есть не занимаются извозом. Они – определённая каста, для которой извоз – позорное явление. С такими они не здороваются.

Вдруг торопливо вошёл Ахмадиша-бабай:

– Саит Яруллович, вас к телефону… Срочно. Звонила жена Фердинанда. Дышит учащённо, чувствуется – плачет.

– Фердинанда убили, – сказала она и замолкла.

– Где, как?

– На улице застрелили. Около машины. Когда выходил из машины. Я знала, что так и случится, – сказала она и вновь зарыдала.

Когда узнаёшь сообщение о страшной новости, поначалу не находишь нужных слов. Утешать бесполезно, а нужные слова на ум не идут.

– Кадрия-ханум, я разделяю ваше горе… Расходы по похоронам мы возьмём на себя. Где он сейчас?

– В морге, где же ещё!

– Сейчас я возьму помощников и поеду туда! (Надо бы ещё что-нибудь сказать.) Мы вас не оставим. Пока, до свидания.

Подозвал Замира, ему и другим ребятам дал поручения по организации похорон, выгнал из подземного гаража машину, сам сел за руль и поехал в главный офис.

Заезжать не стал, лишь посигналил. На знакомый сигнал вышел Халиль. Сакманов посмотрел на помощника. За несколько лет безмятежной, размеренной, обеспеченной жизни Халиль похорошел, лишь только расползающаяся лысина немного портила картину.

Иной, даже имея возможность, не занимается собой, ходит в чём ни попадя. Нигматуллин не из таких. Уж он точно не наденет ни грязной рубашки, ни чинёной обуви, ни одежды после химчистки. Таким образом он пытался компенсировать свою необразованность, недалёкость, отсутствие чувства юмора. Кто чем живёт. На нём белый костюм, чёрные лаковые ботинки. «Вот кому легко живётся», – с лёгкой завистью подумал Сакманов.

– Красивая у тебя тачка, – сказал Халиль, сев в машину. – И так же беззаботно продолжал: – Ход мягкий. Ездить в такой одно удовольствие. Умереть под такой машиной согласилась бы и Анна Каренина. Когда наши научатся делать такие, как бы сказали турки, «араба»?

Халиль, после того как с челноками съездил в Турцию, старался в разговоре то и дело ввернуть турецкое словечко. Это ему доставляло огромное удовольствие: мол, видите, каков я.

– Да, турецкий язык прекрасен. Язык султанов.

– Скажешь, на языке твоего деда ханы не разговаривали?

– Так это давно было. Сейчас хозяева жизни говорят только по-русски. А турецкий язык – он забавный. Утром кричу жене: «Принеси мне пару бардаков». Она удивлённо смотрит. А мне нужно всего лишь две чашки чаю. Или говорю: «Где мой кара-рат, куда дели?» Она опять ничего не понимает. А это я галстук ищу. Когда ухожу, говорю: «Встретимся у дурака», а это значит, что на остановке.

Ещё одну привычку Халиля не любит Сайт. Раньше он вроде таким не был. Но люди постепенно меняются, приспосабливаются к среде, подражают, перенимают привычки окружающих. От страха, что его все обманывают, о самых элементарных вещах постоянно переспрашивает, делает вид, что не понял или не расслышал.