Талгат Галиуллин - Избранные произведения. Том 1. Саит Сакманов

– Ты о чём, хозяин?

На последнем слове специально делает ударение. В начале Саит по три раза повторял сказанное. Когда понял тактику Халиля, перестал это делать.

– Да так, ничего, Халиль-бей.

Халиль чувствует настроение шефа и меняет тему разговора. Саит специально прибавляет скорость.

– Не спеши, Саит Яруллович, ГАИ стоит с радаром.

– Заплатим штраф. Им ведь тоже надо жить. Вон Фердинанд, он бы сейчас за ценой не постоял… Да поздно.

– А что с ним? – спросил беззаботным тоном Халиль. Во всяком случае, так показалось Сайту.

– Застрелили. Сейчас едем за ним в морг. Я думал, ты давно знаешь.

Как ни странно, Халиль эту новость воспринял спокойно, по крайней мере, с сиденья не сполз.

Санта же эта смерть потрясла. Он чувствовал, что может быть продолжение. Ему было тяжело.

Саит пришёл к твёрдому решению убрать с дороги Мансура. Способ один – «проводить в рай». Между принятием решения и его осуществлением лежит неизвестное. Даже для такого крутого парня, как Шуруп, Мансур оказался крепким орешком. Встретиться один на один с Мансуром у его дома было почти невозможно.

Абсолютно ни от кого не зависимый хозяин ресторана живёт по свободному графику. То в десять часов выйдет из дома, то в одиннадцать. Когда пешком уходит, когда на машине…

Вечерами возвращается поздно, как правило, не один, друзья подвозят, частенько гурьбой провожают аж до самого третьего этажа. В машине почти всегда бывают девочки. Но их он домой не берёт, оставляет в машине. Видимо, побаивается религиозной матери. Дожив до тридцати семи, он ещё ни разу ни с кем официально не регистрировался. «Ждёт, когда мать подохнет», – злобно ухмыляясь, сказал Шуруп.

Конечно, краем глаза хочется взглянуть на девочек. Но близко подходить нельзя, могут запомнить. Пахан неоднократно говорил: у дома тебя не только люди, но и собаки не должны учуять.

Уже вторую неделю сидит в засаде Шуруп за старой ивой. Ива эта ему теперь, что старый знакомый. Ему знакома каждая ветка. Уж столько раз он их пересчитывал.

Его цепкий взгляд бесстрастно шарит по соседним домам, асфальту. Но ни на минуту не выпускает из внимания нужный подъезд пятиэтажного дома…

Мансур вернулся домой только в одиннадцать вечера. В одной из комнат недолго горел свет. Потом погас – ужинает Мансур на работе, чтением глаза свои не утруждает.

С чёрного небосвода тускло светят звёзды. Им что… Им никого убивать не надо.

На расправу с Мансуром Пахан дал месяц сроку. Проходит уже вторая неделя. Конкретный день Шуруп не назначил. Как бы человек ни хорохорился, как ни подбадривал себя фразой типа «всё равно пробью я твой котелок, товарищ директор», оказывается, даже самым спокойным человеком овладевает беспокойство. На Мансура жребий пал не случайно.

Фердинанда, ответственного за поиск и отправку сухого молока в страны Балтии, пристрелили совершенно неожиданно на улице в один из сумеречных дней. Это было как раз в те дни, когда он крутил роман с симпатичной бабёнкой, работавшей в одном из магазинов, расположенных на этой улице. Всё точно рассчитали: день, время встречи с ней. И когда он запирал машину, подъехали сзади и всадили в него три пули: в голову, спину и руку.

Похороны устроили роскошные. Но вернуть его уже было нельзя. Оставалось одно из двух: либо пожелать ему место в раю, чтобы земля ему была пухом, прочитать заупокойную и помянуть, либо отомстить за него.

Саит понял, что убийство – дело рук Мансура. Разумеется, он сделал это не сам. Но в том, что именно он организатор убийства, сомнений не было.

И если эту смерть простить, и сам Мансур, и другие кланы могли бы неправильно понять. Саит окликнул Шурупа. Плотно прикрыл дверь.

– Сунгат, вот мы и Фердинанда потеряли, – сказал Сайт, придавая своему голосу нарочито скорбное звучание.

Он начал на чём свет стоит поносить эту неизвестную силу, вырвавшую из их рядов чуть ли не святого человека:

– Собачье отродье, подлые шакалы! Эх, отловить бы и раздавить, как червей, посадить на крючок да пустить на корм щукам! Булавой бы дедовской проломить хребет! – Так он долго и не без удовольствия давал волю чувствам.

А Шуруп смотрел и думал с завистью: «Да, я так не умею. Не сидел вроде, а как шпарит. А как идёт ему это». Он ещё больше зауважал Пахана.

Наконец Саит успокоился, помолчал и резюмировал:

– Мне его ещё долго будет не хватать. Парень был надёжный, деловой, основательный. Сейчас моим правым крылом, моей надеждой остаёшься ты.

– Спасибо, шеф.

Добившись от собеседника нужной реакции, Саит приступил ко второй части разговора.

– Покойный ещё несколько дней тому назад говорил, что уважал тебя, любил как брата.

– Правда?

– Мне сейчас не до шуток. Не время сейчас шутить, сам знаешь.

– Это точно.

– Ты как к нему относился?

– Он был вашим помощником, по возрасту старше нас, поэтому нас не очень жаловал.

– Горд был, это правда. Через это и врагов имел немало. Впрочем, друзей тоже было много. Ну а как же, у авторитетных людей всегда есть завистники.

– С этой стороны я его не очень знаю, – сказал Шуруп. – Но ко мне Фердинанд-абый относился хорошо.

– Ну так как, светлую память о нём растопчем или отомстим?

– А кому мстить? Милиция сама не нашла. И женщина, выбежавшая из магазина, видела только, как три одинаковые «девятки» разъехались в разные стороны.

– Всегда есть человек, который нанимает и направляет убийцу.

– Возмездие должно достать того, кто стрелял.

Саит решил придать разговору несколько иное направление:

– Мало ли бродит по нашим улицам дураков, пуляющих по собакам.

Шурупа прошиб пот. «Гляди-ка, шпионов по всему городу расставил. Ничего от него не скроешь. Кто-то донёс ему про меня».

Не желая далее развивать эту тему, торопливо согласился:

– Я готов. Но кого и когда? Это ведь моя первейшая обязанность. Для этого вы меня приняли, квартиру дали, машину купили. Я всё понимаю.

Эти слова Саит пропустил мимо ушей.

– Этот случай – особенный. Плата будет приличная, если экономно расходовать, хватит надолго.

«Стало быть, важная птица, коли хорошо платит».

А хозяин между тем продолжал:

– В случае успешного выполнения задания, а я в этом не сомневаюсь, получаешь три тысячи долларов и временно залегаешь на дно.

– Это опять туда, откуда и вернулся? Я обратно не хочу. У меня семья.

– Да нет же! Поедешь в Москву. Там есть хата. Дай руку. Как сказал один татарский поэт: «Будем мужиками!»

– Ему легко говорить. Не ему убивать.

– А теперь слушай, – сказал Саит и подробно описал, когда и кого прикончить. Показал фотокарточки, на одной Мансур был с Паханом. Два могучих красавца-мужика. А чтобы один из них жил хорошо, другой должен уйти. И немедленно!