Валентина Вылегжанина - Я сон, у меня есть имя

– Первый…

– Первый…

– Первый…

– Чёрт возьми, неужели мы единственные, кто хоть немного добрался до истины бытия? – вернулся он к своим друзьям.

– Будь благодарен судьбе, что имеешь возможность докопаться до правды, – пропел Двести двадцатый.

– А теперь, – прервал его Пятьдесят девятый, направляя на Шестого укоризненный взор, – помалкивай об этом, иначе снова останешься без своей памяти. Хотя для молодого существа ты слишком проворен и умён. Каждый раз находишь всё новые и новые пути получения знаний. Я даже удивляюсь твоему молниеносному умению вспоминать прошедшие моменты, как будто кто-то сознательно оставляет тебе небольшую искорку, играя, забавляясь твоей наивностью и прытью.

Шестьсот первый подозрительно окинул Пятьдесят девятого своим строгим взглядом, будто пытаясь сказать что-то важное, оспорить его слова, но всё же промолчал.

«Просто они не знают, что у меня есть карманы, в которые я прячу свои яркие вспышки дежавю», – тут же подумал Шестой.

– Явно кто-то выяснил твои догадки о параллельных мирах и прошлых жизнях и сейчас ведёт за тобой слежку. Будь внимателен, не попадайся на эту удочку. Мы переживаем за тебя, – вздохнул Пятьдесят девятый.

– Значит, сегодняшний сон всего лишь чья-то уловка?

– Совершенно точно! – отчеканил Шестьсот первый, подёргивая головой в такт его вопросу.

– И это не детям грозит опасность, а мне? На меня ведётся охота?

– Так уже было, и не раз, – вздохнул Пятьдесят девятый и похлопал его по плечу.

– Но я видел женщину. Понимаете? Я видел её и раньше, давно, не помню когда. Но она была со мной. Она держала меня за руку, улыбалась мне, тёрлась холодным носом о твёрдую ключицу, дышала мной и наполнялась прекрасным благоуханием, светом, счастьем и спокойствием. А когда она плакала, я ощущал волну надвигающегося трепета. Она плакала и пела, а я сжимал её в своих объятьях и боялся отпустить.

– Забудь об этом, слышишь? – разозлился Двести двадцатый. – Твоя цель заключается в том, чтобы нести детям радостные сны, а не думать о чувствах, которые ты никогда не сможешь вернуть.

– Но ты же сам говорил! – крикнув, дёрнулся Шестой и еле слышно прошептал: – Говорил, что, оттолкнув самое важное в своей жизни, мы заполняемся пустотой, тяжким грузом материальных ценностей.

– Твой успех зависит только от тебя. Если в твою любопытную голову ворвалась мысль о женщине – жди беды. Ты должен осознать именно сейчас, что ничего хорошего не произойдёт, если ты зацепишься за неё и будешь вытаскивать на поверхность утонувшие воспоминания из материального мира. Ты не сможешь никогда вернуться к ней, но своими мыслями ты только загонишь себя в глубокую яму, из которой не выберешься самостоятельно. Пойми, у тебя другая жизнь, в которой ей нет места.

– Да с чего вы взяли, что, узнав о своей прошлой жизни, я упаду в яму, окажусь в грязи, не смогу выбраться оттуда? Я всего лишь верну веру в себя, свою потерянную часть, своё счастливое безмятежное прошлое. Я наполню полупустую оболочку чем-то иным, но целым, чувственным и эмоциональным. И даже если всё то, что я хочу вытащить на поверхность океана знаний, уже давно не существует, я всё равно буду рад, что это когда-то жило во мне, давало мне силы или, наоборот, разрушало. Но в тот момент я осознавал, что был счастлив. Понимаете? Я был счастлив. А вы когда-нибудь испытывали такие чувства? Прикасались к безумной горящей страсти? Извергались вулканом кричащего блаженства?

Сновидцы потупили взор, пытаясь перебрать в своей памяти похожие ощущения, но в выражении их лиц царило разочарование. В зоне ожидания раздался первый звонок, он символизировал начало учебного занятия. Товарищи Шестого тут же поспешили уйти от ответа, покидая привычный перевал. Но тот не собирался сдаваться и остановил их, не в силах сдерживать свои эмоции.

– Почему тогда вы даёте мне такие советы? Из какой ямы вы собираетесь вытаскивать меня, если сами не были там, куда нырял я, возможно, захлёбываясь? Но я творил и верил в волшебство. Я впервые чувствовал себя живым.

Его товарищи не осмелились вступить с ним в перепалку, так как возле них уже столпилось достаточно много сновидцев.

– Поймите, – продолжил Шестой, – она так глубоко забралась в мою душу, что останется там навсегда. Можно заполнить её чем-то сверху, новыми снами, заботами, интересными историями, знаниями и кинофильмами, но тогда она ещё глубже провалится в меня.

– Дам тебе хороший совет, – медленно, но тревожно заявил Шестьсот первый, – сначала вытащи её из себя, а потом заполняй новыми знаниями свою пустую оболочку.

– Пятьдесят девятый! – выкрикнул Шёпот, моля его о поддержке. Он всегда был на стороне чувств, философии и творчества, поэтому глаза Шестого наполнились надеждой на защиту.

– Твои воспоминания всего лишь мелкие горошины бусин, сорванные с тонкой изящной шеи и разбросанные по полу, – отреагировал Пятьдесят девятый. – И вроде есть ещё надежда собрать их воедино, но всё же найдётся две-три гадких бусины, которые закатятся под какой-нибудь диван, и как бы ты ни ползал, ни искал их, подсвечивая пыльные углы ярким фонариком, всё равно не найдёшь. А если станешь нанизывать остальные горошины на тонкую нитку, то ничего хорошего из этого не выйдет. Бусы станут короче и сожмут шею так, что невозможно будет вздохнуть. Поэтому выбрось все свои дурные мысли из головы, чтобы дышать полной грудью, а не ползать по полу в поисках пропавших горошин.

После сказанного его товарищи гордо развернулись и последовали за толпой сновидцев.

– Пятьдесят девятый! – окрикнул он его снова. – Помнишь, ты говорил о своих догадках, что любовь – это такое же создание, как и мы, только у неё более развитая цивилизация, потому что её оболочка живёт в одном человеке всю жизнь. А что если во мне кто-то живёт, вырывается наружу, скребя своими острыми коготками, брыкается, выворачивает всю мою душу наизнанку и показывает мне путь, по которому я обязан пройти до конечного пункта назначения?

– Шестой! – разозлился Шестьсот первый. – Ты не человек, пойми это, наконец!

Чувства молодого сновидца разбились на мелкие осколки, как части той записки, которые Август пытался собрать в единое целое и всё же выбросил, не получив желаемого. Ему не удалось ухватиться за ускользающую суть истины, будто она убегала от него, рвалась, уходила в сон или пробуждение. Он не понимал, почему его друзья настаивают на том, что любовь нужно сжечь, затоптать, стереть. Неужели воспоминания о ней могут разрушить его судьбу, его сновидческую оболочку? «Как мне отказаться от своих долгожданных и желаемых воспоминаний? И для чего?» – Шёпот уже ничего не мог понять. Сегодняшний день перевернул всё с ног на голову, обрушив на него тяжёлый груз правды. Но его душа рвалась вперёд, выпрыгивала из него и стремилась познать всё новые и новые тайны. Он понимал, что его товарищи просто хотят защитить его, огородить от лишних ошибок, которые он уже когда-то совершал до того, как потерял память в зоне забвения. Но ему было просто необходимо узнать, возможно, то, что он уже когда-то знал. Наконец он обрёл смысл своего бытия, а его друзья так безжалостно пытались отнять его.