Валерий Гришковец - Соборная площадь

В бараке однажды проснешься,
К ручью припадешь второпях,
И будто водой обожжешься, —
В себе вдруг увидишь себя.

Не в силах смотреть и не в силах
Глаза от себя отвести,
Как будто у края могилы
Стоишь и не можешь уйти.

Ну что же ты, что ты робеешь:
Неужто себя не узнал?!
Стареешь? Конечно, стареешь.
Да главное – лишним не стал.

Плевать, что ни статью, ни родом
Не вышел. В конце-то концов
Не пасынком был у народа —
Одним из надежных сынов.

ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ

Я стучусь, а мне не открывают.
Уезжаю – мне приветы шлют.
Почему я их не понимаю?
И когда они меня поймут?

Снова я приеду в этот город,
Постучусь в заветное окно.
Распахнет старуха дверь, которой
Не касался я давным-давно.

Скажет бабка: – Вера улетела,
А Надежде делать нечего с тобой.
– Ну так что ж, – скажу, – такое дело:
Я согласен на одну Любовь!

А в ответ старуха: – Шутки плохи,
Для таких любовь – что в сердце нож!
Уноси-ка лучше, милый, ноги,
Грешен ты от шапки до калош.

Навсегда покину их обитель
И уеду к матери грустить.
Никого я в жизни не обидел,
Видно, просто не умею жить…

***
Чернеют рельсы в снежном поле.
Далекий поезд. Тишина.
И воля сердцу, и раздолье,
Но хоть разбейся – жизнь одна.

И веришь в счастье, как в заклятье.
И знаешь: годы – колесом.
А поезд катит, катит, катит
Куда-то вдаль, за окомем…

РАЗДУМЬЕ НА СТАРОМ ПОГОСТЕ
Здесь тополь прижался к березе,
Здесь слабый и сильный на «ты».
Как вечная скорбь, на погосте —
Воздетые к небу кресты.

А может, хотел кто-то небо
С землею при жизни сложить,
Да так и не смог, вместо склепа
Велев себе крест сколотить?

На ветреный яр, за селенье,
Несли его братья гурьбой.
Поставили крест – знак сложенья
Меж небом и тихой землей.

С тех пор он стоит в чистом поле,
Хоть годы, хоть грозы прошли…
И небо за синью околиц
С землею сравнялось вдали.

***
Занавешена дорога снегом,
Память окликают поезда.
Дайте надышаться сердцу небом,
Этим небом вечным! Навсегда.

Дайте вдох предзимнего покоя,
Пусть течет неспешный снегопад
Надо мной, над вами, над землею,
Над тоской кладбищенских оград…

И понятней станет, и дороже
И земля, и люди на земле
В этот час, на этой вот дороге,
В двух шагах от осени к зиме.

***
И снова – таежная осень,
Смешение красок и дней,
И тянет, и хочется очень
Идти до рассветных огней.
Но что тут поделать? – Работа!
Буксуя, ревет грузовик,
Высоко, над марью болота —
Гусей пролетающих крик.
Сижу под намокшим брезентом.
Дышу молодым сентябрем,
Любуюсь огромным рассветом —
Багряное на голубом.
Я отдал за эти минуты
Полжизни бродячей своей,
Ночуя в холодных каютах,
На теплых перинах степей.
А счастлив? Конечно же, счастлив
За то лишь, что выпало мне
Быть к чуду рассвета причастным
В таежной глухой стороне.

***
Ну вот и встретился с Байкалом!
Поклон тебе от светлых вод
Земли, что столько горя знала,
В кровавых войнах полыхала,
Но не сдавалась, хоть стонала —
Пахала, сеяла, рожала.
Там добр и мужествен народ.

Стою на пристани дощатой.
Туристы весело галдят.
А мне за хмарью лиловатой
Вдруг показалось: из заката
Глаза Вампилова глядят;
Босой Шукшин березку гладит,
И утопает все в закате…

Я мало прожил. Много видел.
Я столько перенес обид,
Что сердце – больше ненавидит,
Хотя его удел – любить.

И я не ангел. Что поделать?
Я столько намутил воды
По делу, а порой без дела,
Что сердце жаждет чистоты!

Да, мало прожил. Но осталось
Уж и того поменьше мне.
Ах, если б знал ты, как шагалось,
Как пелось там, на зорьке дней!..

Да, я не ангел. Вместо крыльев —
В мозолях руки и рубцах.
Они в тайге на стройках стыли,
Они любили и рубили,
Они добры, а если били,
То значит: не запросто так.

Я здесь не гость. Как, впрочем, всюду.
И путь нелегкий выбран мной.
Я честным был. И честным буду.
Но перед лихом и бедой
Ты сотвори простое чудо,
Ты освяти своей водой.

***
На Байкале осень золотая,
Золотая осень и покой.
И душа наивно молодая,
Жаль вот – сам не шибко молодой.

Да и то накуролесил столько,
Что ни Бог, ни черт не разберет…
Зачастую не держался стойко,
Сам страдал и близких не берег.

Что с того, что волен, будто птица,
Если больше некуда лететь?..
Мне с пути совсем не страшно сбиться,
Страшно песню главную не спеть.

Ну, а осень листья разметала,
Захлебнулись дали синевой.
Золотая осень на Байкале,
На Байкале – осень и покой.

А душа все также молодая,
Жаль вот – сам не шибко молодой…

***
Пустынное, зыбкое небо.
Безлюдный поселок. Вокзал.
И тучи, ломаясь от снега,
Ползут за штормящий Байкал.

Последняя песня допета.
Получен нещедрый расчет.
На лето составлена смета.
Ну что же, зима, твой черед.

Пуржи, заметай без оглядки, —
Что было – тому не бывать.
И если в душе неполадки,
На время не надо пенять.

В холодные дали влюбленный,
Маршрут свой не сменишь вовек:
На крышах транзитных вагонов
Белеет заманчиво снег…

***
На краю у неба и земли,
На краю у славы и молвы
Покидал он берег твой, Илим,
Шапку сняв с беспутной головы.

Города и годы – под откос!
Имена и лица стерты в пыль.
Гул турбин и перестук колес —
В сказку превратившаяся быль.

Минет час – все заново начнет.
И его опять же не поймут…
Да и сам себя он не поймет.
Жаль вот – быстро дни его бегут.

ВЕСНА НА БУРОВОЙ
Самолет промчится над тайгою —
Шухнет под корягу бурундук,
Ревностно ловя над буровою
Непривычный реактивный звук.

Распахнулось небо синевою,
В кедраче, хмельной, гуляет май.
Пахнет снегом талым и корою,
Жизнь бурлит, выходит через край.

И зверек, очухавшись от спячки,
Прямо к буровой, на столик пня
Ловко тащит шишки из заначки
И влюблено смотрит на меня.

Дружен он с народом бородатым,
Помнит, как делились с ним сполна.
Угощает нас зверек, ребята,
Что гадать, весна пришла.
Весна!

***
– Марьюшка, Марина! – Эхо тает,
Бьется в паутине на кустах.
Именем, как ягодкой, играю
В обожженных севером губах.