Алекс Рэй - Запах оружия. Запахи смерти

Так больно ему не было никогда в жизни. Каждая косточка, каждый мускул, каждый квадратный сантиметр саднящей окровавленной кожи – вопил о боли. Он попытался разлепить глаза, но их склеила кровавая корка. Он попробовал разомкнуть губы, но и они покрылись твердой коростой. Даже думать было больно – мысли метались тяжелыми металлическими шариками, рикошетя в гудящей голове о чугунные стенки. Теперь ему стало ясно, почему тяжело-раненные и смертельно больные иногда просят их убить – иная боль страшнее смерти. Ян попробовал пошевелить пальцами рук и ног. Вроде слушаются, или только, кажется? Превозмогая боль, он согнул правую руку, поднес её к голове, коснулся лица – сплошное месиво. Во рту солёный привкус крови, язык колют осколки зубов. Он напряг мышцы нижней челюсти и с мычащим стоном разомкнул губы. Господи, как больно – только и смог прошептать Ян.

Для него прошла вечность, для окружающего леса наступил полдень. Яркое солнце било сквозь залепленные веки, Ян лежал, отсчитывая вдохи и наконец, решился. Напряг воющие мышцы, и с огромным трудом повернулся на бок. У самого уха журчала вода, правая рука оказалась в прохладном потоке и Ян, кое-как сложив пригоршню, плеснул себе в лицо. Потом вдохнул поглубже, выплюнул кровавую кашу и осколки зубов, и поднес несколько капель к губам. Прохладная вода дала неожиданные силы. Плевать на боль, мне всего лишь нужно смыть кровь. Он плеснул в лицо еще несколько раз и разлепил веки. Вода струилась по округлым камням, трава-ручейка купала свои пряди в заводи, солнце расцвечивало радугой паутину. Будто и нет никакой войны – ревущих танков, визжащих осколков, гудящих пуль и ракет. Здесь гудят шмели, – вот один прошел на бреющем над самой водой. Яну вдруг захотелось невозможного, сдвинуться на метр и погрузиться в прохладные воды горного ручейка. Лечь так, чтоб поток омывал истерзанное тело, забрал боль, отчаянье и бессилие. Он заскреб правой рукой по каменистому дну, проклиная долбанную трубу ПТР, нащупал большой валун и, зацепившись за него как за якорь, поволок своё тело к воде. Левая рука не слушалась, ноги вроде отзывались присутствием, но выполнять команды мозга отказывались. Любая попытка пошевелить ими отзывалась такой болью, что яркий дневной свет мерк перед глазами. Еще усилие, еще немного. Ян скользнул по мокрой траве и погрузился в небольшую промоину, – в первый момент боль пронзила всё его тело, острый шпиль впился в позвоночник и превратил его в слепящий, пылающий болью плазменный разряд. Но уже секунду спустя боль потускнела, вода окутала его прохладной невесомостью, и стало гораздо легче. Вес пустой трубы ПТР в воде почти не ощущался, голова удобно легла на поросший мягким мхом валун, и Ян прикрыл глаза. Прошло несколько минут, и тут он почувствовал, что на него кто-то смотрит. Чуть ниже по течению, в прибрежных кустах стоял крупный златогорский олень, пофыркивая черными ноздрями, он внимательно изучал Яна. Потом, видимо решив, что опасности лежащий в воде человек не представляет, олень вышел из кустов и остановился посреди ручья. Его левый бок кровоточил, и рана была свежая, кровь капала в бегущую воду – мгновенно растворяясь и смешиваясь с его Яна кровью. Олень наклонил голову с роскошными ветвистыми рогами, понюхал воду и, устраивая свое крупное тело поудобнее, улёгся в ручей. Ни хрена себе! Да тут прям водолечебница – усмехнулся Ян. Они с оленем поглядывали друг на друга, типа хорошо-то как, да, приятель? Оба млели от уходящей боли и жмурились от приятного покалывания.

Часа через полтора олень встал и, отряхиваясь, посмотрел на Яна. Понял – пробормотал Нозов – процедуры окончены. Он помахал исчезнувшему в зарослях коллеге и вылез из воды. Нельзя сказать, чтоб раны затягивались на глазах, но боль ушла, пальцами левой руки можно было шевелить, не матерясь, а вывих мог вправить только опытный человек. Ноги хоть и заплетались и подламывались но все таки сносно держали его в вертикальном положении, так что Ян избавился, наконец, от ПТР и рискнул пройти пару метров до мягких зарослей травы-ручейки. Действуя одной правой, он соорудил подобие гнезда, и улегся на мягкой подстилке. Голова была странно пустой, – ни одной мысли – только удивительно успокаивающий белый шум.

Он провел у волшебного ручья двое суток. Три раза в день сидел в воде по часу вместе с умным оленем; спал, устроившись на мягком ложе из травы-ручейки – из её длинных стеблей соорудил повязку для вывихнутой левой руки. Собственно этот вывих и погнал его дальше. Целебная вода горного ручья не могла справиться с внутренними повреждениями, а их у Яна было немало. Набухший плечевой сустав, колющая боль в ребрах при каждом вдохе, глубокая рана на правой икроножной мышце. Ему нужна была полноценная медицинская помощь, тут горный ручеек помочь был не в силах. На третий день он проснулся от рева штурмовиков, – они прошли над самым ущельем, и вырвали Яна из спокойного, безмятежного сна. Он открыл глаза, поморщился от нахлынувших тяжелых воспоминаний и вдруг понял, что жутко голоден. А вот это уже хорошо – решил он. – Раз организм требует жратвы, значит, собирается-таки функционировать дальше.

Чуть выше по течению Ян нашёл заросли зеленики. Спелые, тёмно-зеленые ягоды, выглядывали их раскрывшихся лепестков, и источали приятный кисловатый аромат. Зеленика – эндемик Златогорья, росла здесь за тысячи лет до того как люди высадились на Новой Земле. Ягоды размером со среднюю виноградину, содержали много витаминов и полезных веществ и хорошо усваивались организмом хомо сапиенс. Ян сорвал одну и, сунув в рот, принялся осторожно жевать. С правой стороны от трех коренных зубов остались только острые осколки в десне, рана на щеке затянулась едва-едва, – видать, хорошо он приложился об острый камень, попало бы в висок и всё – привет семье. Где-то вдалеке слились в дробь частые взрывы кассетных бомб, потом грохнуло что-то посерьезней, – наверное, полутонка. В ветвях сосен нервно зацвиркали желтушки, перелетела через ручей сизая кедровка. Ян отправил в рот горсть ягод, и поискал глазами подходящую палку, – хочешь, не хочешь, а придется карабкаться на склон. Если вертолет и приземлился, то точно не в этом ущелье.

Уже уходя от ручья, Ян вдруг понял, что его сверхобоняние снова заработало, и сразу въехал, почему его так тянуло забраться в эту уникальную воду. Каждый аромат его подсознание обрабатывало по-своему и выдавало результат в виде определенного цвета и ощущения. Так вот, – ручей давал в мозгу мягкий зеленый цвет, манящий и добрый. Такой образ вызывал сложный аромат родного дома. Ну. Неудивительно, что зверьё сюда прёт. Он помахал еноту, который развалился на берегу, обсыхая после водных процедур, и почесывая разодранный лисой бок. Ян поправил повязку из стеблей, решительно взялся за кривоватую палку и пошёл вверх по склону.