Алекс Рэй - Запах оружия. Запахи смерти

Чем выше, тем круче и каменистее становился склон. Ян удивлялся, как вообще остался жив, пролетев по этой убийственной во всех отношениях «трассе». Острые камни, заросли терновника, массивные стволы горных сосен. Он уже понял, что не сможет подняться на самый верх. Он слишком слаб, и правая нога то и дело предательски подламывается. Да и дышать полной грудью, переломанные или треснувшие ребра не позволяют. Тут он заметил на опавшей хвое предмет несвойственный естественному фону. Чёрно-жёлтый тканевой чехол с медным лейблом на боку. Твою же мать! Это мой нож! Ян, подтягивая раненную ногу, метнулся на пару метров. Петля, на которой мультифункциональный нож крепился к ремню, была вырвана с корнем, – это же какое усилие надо? – Ужаснулся Ян. Он вынул из чехла массивный, солидный Ризельман. Острый нож с серекторной заточкой, пассатижи, вечный фонарик, отвертки всех видов, пилка по металлу, напильник и еще десяток нужных в работе штук. Чёрт! Он в своё время копил на эту штуку полгода, – это просто чудо, что «ризик» вернулся к нему. Моя прелесссть – прошипел Ян, ухмыляясь.

Со своим ножом Ян почувствовал себя немного уверенней, – первым делом сделал себе прямую и крепкую палку. Пускай, срезать ветки пришлось, зажимая её подбородком, но он справился. Солнце к тому времени уже шло к горизонту, птицы в лесу затихли, косые лучи с трудом пробивали густую хвою и Ян начал немного нервничать. Это же Златогорье – дикая земля, по которой гуляют земные хищники и твари вроде вока – полутигра, полуящера, – исконного зверя, который смог выжить в борьбе с фауной, привезённой со Старой Земли. Кхе-кхе-кхе – раздалось сверху. Это можно было бы принять за смех, но больше было похоже на скрип старой несмазанной турбины солнцегенератора. За эти дни я видел немало отступающих, но вы, молодой человек – редкое зрелище. Большой ворон перелетел на ветку напротив Яна и продолжил. Восточники пропустили вас через камнедробилку? Теперь Ян заметил на груди ворона небольшую блестящую пластину. Фууу. Думал всё, крыша едет. Ян все-таки был технарем и соответствующую прессу читал почти ежедневно, про опыты с нейроуправляемыми животными знал, так что почти не удивился. Подумаешь, система дальней связи и вживлённый в череп ворона генератор импульсов. Послать команду лететь вперед, даже школьник может, нужен только образец с энцефалограммы. Вот приляпать камеру и динамик, – это умно, «креативно».

– Мне нужна помощь. – Сказал Ян ворону. – У меня ребра сломаны и нога вот.

– Следуйте за птицей, – ответил динамик, и ворон перелетел на соседнюю сосну.

К закату Ян добрёл до тёмной деревянной избушки.

Фарадеев Фарадей Фарадеевич – представился седой как лунь старик, он стоял на крыльце, чёрный ворон сидел у него на плече. Ян назвался, пожал сухую крепкую ладонь и сказал.

– Чудно тут у вас.

Из соломенной крыши выглядывал телескоп.

– Пойдёмте. Угощу вас травяным чаем, вывих ваш вправлю.

Через час Ян сидел за деревянным столом, выскобленным по старинному обычаю осколком стекла. Его вправленная рука покоилась в мягкой повязке, ребра были обмотаны губчатым жгутом, и десяток активных веществ работали внутри организма.

– Сколько капсула нанитов стоит, знаете?

Ян скривился.

– Моя зарплата за сто двадцать лет?

Старик рассмеялся. – Точно. Но сейчас время такое, нельзя жмотничать.

Фарадеевич поставил перед ним кривобокую глиняную кружку, – моя работа – старик ткнул артритным пальцем в коричневый бок, – времени на пенсии до жопы, извините. Он уселся на колченогом табурете с другой стороны стола.

– Ну, чего там? Сливаем узкоглазым?

Ян немного растерялся. На стенах избушки фото Ново-Нобелевских лауреатов, в соседней комнате вместо спальни настоящая обсерватория и вот – здрасте.

– Ну, как бы да.

– Хреново. – Фарадеев встал и, кряхтя по-стариковски, откинул крышку погреба. – По пять капель, – прохрипел он, доставая четверть, с прозрачной как слеза жидкостью.

– У меня, молодой человек, своя система очистки. Используется только ключевая вода, процесс математически точен до пятого знака после запятой, наутро никаких остаточных явлений!

– Я не пью.

Фарадеев с трудом водрузил сосуд на стол. – А что тут пить? – Он красноречиво провёл ладонью вдоль бутыли, и Ян понял что придется.

– Вот послушай. Орбита Ковчега смещается в год на миллиметр, и я тебе говорю, – это результат внешнего воздействия. Что-то странным образом влияет на него. Такое впечатление, что в окрестностях Новой Земли болтается еще какой-то объект.

– И что? Наши спутники этого не видят? – Почти кричал Ян.

– Ну, они может, и видят, но власти молчат.

Фарадеич сосредоточенно взялся за четверть, и налил по полной, Ян зацепил из плошки горсть квашеной капусты.

– Мне от этого не тепло не холодно.

– Ты выпей, Янушка.

Ян опрокинул обжигающий самогон в глотку, и в этот момент почувствовал себя волнительно живым. Было совсем не так как в траншее возле Песчанки, не так как в водах волшебного ручья. Этот глупый спор… Ну, сместился там этот хренов Ковчег – миллиметром ближе, миллиметром дальше – какая разница. Руки-ноги целы, голова на месте, завтра протрезвею и пойду мочить узкоглазых – всё ведь просто!

– Я открою тебе страшную тайну. Мало кто об этом знает, но когда Ковчег прибыл к Новой Земле, на нем ничего не работало! Миллион замерзших в камень полутрупов в стазискамерах и сдохшая напрочь электроника. Ни один реактор уже не работал, когда люди проснулись. Понимаешь?

Фарадеев снова налил по полной чарке.

– Вселенная, Ян совсем не тот пустырь каким ты его представляешь. И может статься, что наша бойня здесь, – окажется мелкой вознёй, для кого-то свыше.

– Ну, да. – Скривился Ян, хотел возразить что-то умное, но вдруг понял, что уже не может, и ушёл в отруб.

Двое суток Ян только и делал, что ел и спал. Готовил Фарадеев просто, но очень вкусно.

– Ешь, ешь, солдат. Тебе нужно ткани восстанавливать, и нанитам для работы нужен разнообразный строительный материал, так, что не ворочай носом, уминай все что дают.

А Ян и не ворочал, ел все что дает старик, а с алкоголем тот к нему больше не лез. Видать удовлетворил свою тягу к застольным беседам в первый вечер, и теперь играл роль заботливого медбрата.

Утром третьего дня Фарадеевич разбудил его, уже будучи в полной боевой выкладке. На нем был комбез-хамелеон, патронташ с пулями двенадцатого калибра, на шее болтался тактический бинокль с лазерным дальномером.

– Вставай, боец, отдохнул и будет. Надо же кому-то Родину защищать.

Нозов приподнялся и понял, что не зря капсула нанитов стоит таких бешеных денег. Чуть побаливали ребра и левая рука, когда шевелишь, но в целом чувствовал он себя неплохо. За двое суток наниты почти пересобрали его поврежденные ткани, и он снова был в форме. Ян обвел взглядом комнату – в изножье узкой койки лежал потрепанный камуфляжный комбинезон, чистая майка и его, вычищенные до блеска, старые башмаки.