Константин Зарубин - Не люби меня осторожно. Рассказы и повести. 1999-2007

И нам стало очень больно.

1

– Света нет, – напомнила Ленка, увидев, что я согнулся над радиоприёмником.

– Дрянь какая, – озлобился я.

Ленка прошла в кухню и обнаружила потоп в холодильнике.

– И вправду дрянь, – сказала она, вздохнув. – Я хотела что-нибудь разогреть в микроволновке… Что, интересно, мама делает на работе без света? Или это только у нас?

Ленка включила газ, достала три сковородки и принялась жарить растаявшее мясо.

– Думаешь, не включат? – спросил я, садясь на порог балкона.

Она пожала плечами.

По шоссе, проходящему сквозь посёлок, проурчал военный грузовик. Высоко в небе крутился вертолёт.

В начале третьего, ведя за руку Лесю, вернулась Ленкина мама. Она выглядела озадаченно.

– Не дали ещё свет?… Вот негодяи. С пяти утра нет света нигде. Василий Палыч наш ездил в Выборг, документацию отвозил. Там, говорит, тоже электричество отключили… Авария, что ли, какая-нибудь?… А Леська… Лен, слышишь? Леська опять подралась с Серёжкой. Прямо на площадке, у меня под окном. Только минуту назад играли, как в рекламе – тихо, мирно, только смех стоит. И вдруг на тебе – смотрю: наша визжит во всю глотку и охаживает его палкой.

– Ну, солнце моё, сознавайся, откуда у тебя такие замашки? – спросила Ленка, опускаясь на корточки перед Лесей.

– Он обзывался, – серьёзно сказала Леся и шмыгнула носом.

– Он мальчишка. Все мальчишки глупые, – наставительно объяснила Ленка. – Не обращай внимания. Ты же девочка. Ты должна быть умней.

Солнце обошло дом, и мне пришлось убраться с балкона.

Лесю ещё немножко пожурили и посадили обедать.

– Всё мясо изжарила? – нейтрально спросила Ленкина мама. – Ну, Костя съест, пока он здесь… О-хо-хой, что на свете творится. Василия Палыча нашего, слышишь, два раза на дороге останавливали. Военные, говорит. Документы смотрели. А во второй раз – на развилке, где озеро начинается, – приставили ему какую-то трубку к голове. Прибор какой-то. Говорит, на фонарик было похоже. С проводами, лампочками. Василий Палыч-то, конечно, громко возмущался. И продолжает возмущаться. Говорил, будет жаловаться во все инстанции. Ты же его знаешь. Но ничего ему так и не объяснили. И не извинились, само собой…

Ленка почувствовала неприятную слабость в руках.

– Интересно, – сказала она, натирая морковку для салата.

– Может, террористов каких-нибудь ловят? – предположила мама.

Я заглянул на кухню, поздоровался, пожелал Лесе приятного аппетита, спустился во двор, завёл машину и включил радио. Выборг молчал. Я поймал одну из петербургских станций и дождался окончания писклявой музыкальной композиции. Деловой женский голос объявил точное время и начал читать сводку новостей. Как оказалось, минувшей ночью в результате серии тщательно подготовленных и скоординированных террористических актов был нанесён серьёзный ущерб четырём гидроэлектростанциям на территории Ленинградской области. Два мощных взрыва прозвучали также в Сосновом Бору. Погибли трое работников ЛАЭС; ещё шестеро находятся в критическом состоянии. По словам срочно прибывших на место специалистов МЧС, серьёзным повреждениям подвергся второй энергоблок станции. Не исключена опасность радиоактивного заражения местности. Подразделения МЧС и внутренних войск приступают к эвакуации людей из прилегающих населённых пунктов. На данный момент в результате беспрецедентной серии терактов обесточены Выборгский, Приозерский, Всеволожский, Кингисеппский, Волховский и Сланцевский районы, а также Сосновоборский. Нарушено энергоснабжение значительной части промышленных предприятий и жилых массивов Санкт-Петербурга. Нарушено движение пригородных электропоездов и поездов метро. Указом президента Российской Федерации в Санкт-Петербурге и области введено чрезвычайное положение. Принимаются самые экстренные меры для восстановления энергоснабжения в регионе и для предотвращения новых возможных терактов. Прилагаются все усилия к выявлению и поимке террористов. Администрация области, губернатор Санкт-Петербурга и лично президент призывают население не поддаваться панике и всячески содействовать правоохранительным органам в поддержании порядка и задержании лиц, которые могут быть причастны к организации взрывов на электростанциях. Паника на руку бандитам и врагам России. Они хотят запугать нас и заставить нас пойти на уступки, но это им не удастся. Российский народ…

Я не стал слушать не слишком свежую информацию о мужестве, несгибаемости и единомыслии российского народа. Я вышел из машины. Ленка молча смотрела на Лесю, которая расправлялась с остатками салата. Мама ушла к соседке.

– Это брехня, – сказал я, поднимаясь по лестнице. – Неряшливая брехня.

– Наверно, ты прав, – отозвалась Ленка.

– У тебя здесь шведский паспорт?

– Думаешь, надо удирать?

Леся уставилась на мать, забыв дожевать очередную ложку салата.

– Ну что ты? – спохватилась Ленка. – Кушай всё до конца. Не смотри на меня. Это я так, сама с собой.

Она встретила меня в прихожей.

– Удрать было бы неплохо, – сказал я.

– Они никого не будут выпускать. И… и даже если бы они меня выпустили. Я без Леськи никуда не поеду.

– Оставь её здесь.

– Ты не понимаешь, о чём ты говоришь.

– …Они должны тебя выпустить! Сунешь им паспорт и скажешь что-нибудь с акцентом. У тебя там фамилия мужа? Смилга, так ведь? Сойдёт за шведскую…

– Ну хорошо, допустим, – Ленка перешла на шёпот. – А что я буду делать там? Ты это как-нибудь себе представляешь? Что я буду делать там? Без Витьки и его денег? Без Леськи? Без мамы? Без друзей? Без тебя, в конце концов?

Невероятно, подумал я. Я всё-таки попал в этот список.

– Если ты останешься здесь, они сделают с тобой что-нибудь очень нехорошее. Неужели ты не чувствуешь?

– Они сделают со мной то же, что и с тобой.

– Это тебя успокаивает?…

Ленка ответила не сразу, и за три секунды её молчания я успел помолиться всем богам, когда-либо придуманным на этой планете. Пусть это будет правдой. Пусть выяснится, что её слова значили то, что я понял. Если она подумает и скажет «да», если она скажет «да» и почувствует это, я жил не зря, я жил не совсем зря, я жил не…

– Они же останавливают на дорогах… Я даже до границы не доеду, если на то пошло, – продолжила Ленка вслух свою мысль.

Моя дурацкая мнительность.

– Ну… как хочешь.

Ленка пристально посмотрела мне в глаза и усмехнулась.

– Тебе же так лучше. Ты же не хочешь, чтобы я уезжала. И знаешь, что это невозможно. Зачем ты заговорил об этом? Зачем этот театр?