Олег Северянин - Острова. Вторая жизнь. Роман-фантастика

В их дела мне соваться не было смысла, поэтому я, прислонившись к стенке веранды, вкушал великолепнейший виноград вместо химического заменителя еды, перенимал у них мимику, жесты. Копируя их, молча поднимал указательный палец к небесам и, как самый настоящий зритель, с восторгом наблюдал за живой игрой актёров, импровизирующих свой собственный образ жизни.

Я чувствовал, как все страхи перед этими людьми уходят прочь, и теперь уже их не боялся. Я полюбил их искренне и нежно, этих грубых неотёсанных мужланов, прочувствовав всей душой разум чужестранца, уловил мысль и тоску оттого, что вот уже много лет прожил на своём веку и так мало узнал до этого людскую натуру, привычки, быт и культуру поведения, даже не подозревая, что подобное имеет место в мире быть.

Временами мысли уносились в некую неясную мечту, ощущение радости было безгранично оттого, что мне всё же дан шанс успеть изведать и понять ещё великое множество людей и их особенности, прочувствовал сладостное предвкушение счастья и неистовой любви.

«А впрочем…» – оборвал я свою мысль, так её и не закончив, потому что…

– Ну, здравствуй, зятёк, – послышался надо мною ехидный женский голосок. – Предложение уже сделал? – раззадорившись, не унималась моя будущая тёща.

– Что? – уставился я на мать Кайи.

– Зачем ты держал её за руку? – допытывалась она у меня. – Зачем повёл в народ? – уже недовольно высказывала мне жена вождя. – Негодяй! – гневалась она. – Обесчестил ни в чём не повинную девушку и теперь говоришь мне прямо в глаза, что ты не виноват?! – свирепела женщина. – А ну отвечай! – Она уже не гневалась, а просто орала, явно переигрывая роль матери, заступающейся за ребёнка.

Все это видели и смеялись от души.

– Зачем ты отрекаешься от брачных уз? – устало спросила она напоследок и умолкла, давая тем самым мне шанс оправдаться и заодно повеселить зрителей, которым к тому времени уже надоело мериться своими овощами, поднимать пальцы вверх и топорщить усы.

Поскольку я ничего подобного не говорил, да, собственно, и не думал отрекаться, отвечать мне было нечего. Я лишь в недоумении раскрыл рот и заморгал глазами.

– Подонок! – уже верещала она, – Немедленно женись, а то обесчестишь наш клан и будешь проклят на века!

А вот тут уж я хотел ей возразить и попытался вставить слово, но этого у меня не получилось.

– Ах, ты не хочешь?! – продолжала она, не оставляя мне ни малейшего шанса вклиниться в разговор и оправдаться. – Подержался за руку, отвёл куда-то. Женись! Я тебе приказываю! – набросилась на меня с кулаками будущая тёща.

– Отлично! – возликовал я, когда наступила очередная словесная пауза. – Я согласен жениться!

Но она, по всей видимости, меня не услышала.

– Бейте его! – негодовала женщина. – Он не хочет жениться!

– Дорогая, отстань от молодого человека, – мягко произнёс вождь клана Ватрушек, едва переступив порог веранды. – Ты же не услышала, что он согласен взять нашу дочурку замуж.

– Держите его! – верещала будущая тёща. – Связывайте верёвками ему ноги, сейчас я его буду загонять в угол. Он сбежит от нас, так и не женившись на дочери.

– Ещё раз повторяю, – поглаживая меня по голове, спокойно продолжал вождь. – Никуда он от нас не денется, – шутливо произнёс он напоследок, прислонив к моему виску огромных размеров пистолет, после чего все окончательно развеселились и принялись сочинять тосты за будущих молодожёнов.

Вот таким вот образом сватовство и состоялось. Ватрушка по имени Кайя светилась от счастья, а я был обескуражен и изрядно подавлен судьбой. Разглядывал пистолет, направленный вождём в мою сторону, а по совместительству – надзирателя и необыкновенного диктатора.

Я ощущал лишь то, что мною управляют, но тем не менее мне это было приятно. Да, в конце-то концов должен же я когда-нибудь обзавестись семьёй, обосноваться на своей земле, приобрести собственные вещи, окопаться в благополучии, спокойствии и умиротворении в окружении ребятишек и любящей жены!

Не успел я до конца додумать эту мудрую мысль, как семейство Ватрушкиных энергично взяло меня под локотки и повело к себе в дом, где с меня быстро сняли мерки. Затем раздели до пояса, принялись распарывать мой пиджак, перекраивать его и, наконец, перекрашивать бедолагу в чёрный цвет.

Такая же горестная участь постигла мои брюки, и даже обувь эти садисты не пощадили. Обувка из тряпичной непонятным образом превратилась в кожаную. Как я догадался, вождь нанёс на неё слишком много гуталина. А далее, спустя три часа, меня подвели к зеркалу. Я себя в нём не узнал – видел лишь испуганное лицо и тёщу, озорно подмигивающую мне и приговаривающую:

– Эх, жалко, волосы у тебя не того цвета, – сетовала она. – Не сочетаются с пиджаком. Может быть, побрить его наголо или перекрасить? – озорно глумилась надо мною тёща, и тогда показывался в зеркале облик вождя, одобрительно кивающего ей в ответ, периодически поглаживающего мою бедную голову, иногда порываясь сходить в сарай за краской или ножницами, чтобы исправить это досадное недоразумение.

Глядя на меня, Кайя подленько захихикала, чем и определила свою участь великой мученицы, потому что увлечённые манипуляциями надо мною её родители попросту забыли о дочурке. И вот теперь, благодаря легкомысленным смешкам, переключились на неё и направились в её сторону, оставив меня в покое, загнали-таки веселящуюся деваху в угол.

Кайя верещала, отбивалась от них как умела, но лютующие родители уже окружили её, словно акулы, не оставляя бедняжке ни малейшего шанса вырваться на свободу.

Сорвав с кровати простыню и крепко сжав в руке ножницы, моя будущая тёща приблизилась с кровожадным видом к Кайе, надела ей на голову ткань и начала энергично манипулировать инструментом портного, превращая простыню в изделие ритуального агентства Гименея.

Кайя-Ватрушка истошно верещала, но при этом не забывала с любопытством разглядывать себя в зеркалах, явно гордясь великолепным, вновь приобретённым нарядом, сучила ручонками, деловито поправляла на голове бывшую простыню, а ныне фату, шумела, вздыхала, пытаясь вызвать жалость к своей особе, и бранилась неумело, стыдливо да неловко, глядя в мою сторону.

Этот балаган я смог выдержать не более тридцати минут, поэтому, когда нервная система предложила мне свою капитуляцию, пробкой выскочил в сад и волею неумолимого рока и случая упал в широкие объятия главы семейства Ватрушкиных, клана Ватрушек, а по совместительству – моего будущего тестя, Великого вождя племени.

– Не уходи, дорогой, – мягко молвил он. – Ты на острове, у меня, однако, длинные руки, так что, золотой мой, не переживай: везде тебя искать буду и обязательно найду. А теперь посиди со мной и не ёрзай, буду угощать тебя чачей. – С этими словами он скрылся в сарайчике, оттуда зашумело и донеслось до моего слуха бранное слово.