Олег Северянин - Острова. Вторая жизнь. Роман-фантастика

Когда мы с вождём гуляли по окрестностям, я обратил внимание на то, как местные приземистые юнцы с завистью посматривают на меня. Я же на них гордо смотрел сверху вниз, но при общении всегда искренне улыбался, обменивался шутками и радовался выгоде своего внешнего вида и грубого мужского голоса перед ними, юнцами с пока ещё козлиной бородкой и тоненькими голосами. Поэтому нетрудно было догадаться, кого в мужьях своей дочурки желает видеть Великий вождь.

Окончив утреннюю трапезу, вождь Ватрушек ласково и нежно попросил Кайю в приказном порядке отвести меня на прогулку. Там познакомить с местными жителями и соседями, окрестностями да тайничками, которые она сама же для себя придумывала и, как любительница всего секретного, постоянно затевала, а также посвятить в мудрость и виртуозное мастерство садоводов да таинство искусных ремесленников.

Ублажённый благодатной пищей и умиротворённый вниманием, я с благосклонностью согласился и с шутливым видом начал подначивать Кайю всенепременно подчиниться приказу отца – немедленно отправиться в путь. На что она сначала было заартачилась, но затем, посмотрев в строгие и одновременно мудрые глаза матери, вдруг резко переменилась и с радостью согласилась. Однако она кокетничала и не торопилась к действиям, поэтому у меня мелькнула шальная мыслишка взять её на руки и вынести в сад. Но пристальный и всё понимающий взгляд вождя заставил отказаться от столь дерзкого поступка, останавливая от преждевременных, нагловато-хамоватых решений.

Я лишь скромно сидел на скамеечке и краснел лицом – то ли от выпитого вина, то ли от стыда, вызванного тем, что вождю удалось разгадать мой сиюминутный душевный порыв. Теперь он смотрел на меня пристально, оценивающе и даже сердито – наверное, у меня было выражение взволнованное, которое обычно наступает в те моменты, когда греховные помыслы возобладают над разумом.

Ведь истинной любви я до сих пор так и не познал. И теперь только испытывал непривычные для себя ощущения, не понимая, что происходит, почему у меня вдруг закружилась голова, а сердце учащённо бьётся.

Я ощущал волнение от столь непривычных и загадочных чувств, а также радость от неизведанного доселе бытия, но обязательно светлого, дарящего надежду на счастливую жизнь, приятным дополнением к которой будут неограниченные возможности.

Сравнивая Кайю с тёткой Кокой, а именно ощущения и чувства, я не находил ни единого сходства между ними. Тётка оказалась в проигрышной позиции, потому что давала только плотские утехи да забавы эротического содержания, обучая технике виртуозного мастерства отношения между полами на практике. Она совершенно не заботилась о духовных качествах, в отличие от Кайи, поэтому я впервые в жизни познал истинное слово «любовь».

Мне казалось, что эта сладострастная пытка будет продолжаться вечно, – время замедлило свой ход, краски стали ярче, я стыдился себя и вновь приобретённого чувства, настраивался на то, что буду испытывать все круги ада до бесконечности.

Таким образом, я продолжал находиться за столом, медленно погружаясь в сладостно-обморочное состояние, но Ватрушка по имени Кайя, наверное, прочитала в моих глазах великое смятение и беспомощность и решила всё же ещё немного пококетничать. Она явно издевалась, но со временем смилостивилась и ласково предложила прогуляться по угодьям клана, предлагая мне тем самым шанс прийти в себя.

Она нежно взяла меня под руку, и мы направились в сад, где некоторое время просто стояли и молчали, любуясь цветами, молодыми побегами, красивыми разноцветными фруктами да лепестками, которые отдавали нам щедрую тень и прохладу.

А далее проследовали в конец сада, где находились миленькие, ярко раскрашенные ворота. Они со стороны были почти незаметны, поскольку, утопая в буйной растительности, полностью растворялись в её красках, а также смешивались с многообразием флоры, явно соперничая с последней.

Мы прошли под виноградником, оплетающим ворота и арку, открывающие нам остальной прекрасный мир клана любимых мною Ватрушечек. Я разглядывал разноцветные домики, над которыми возвышались очень смешные флюгерочки, а также обширные угодья, небольшие аккуратные фермочки, мельницы, лениво крутящие свои лопасти под влиянием ветра, и даже фруктовые плантации.

Как заворожённый, боясь упустить её руку, я автоматически следовал рядом, удивлялся фантазии местных жителей, тому, как они смогли построить вокруг столь исключительное великолепие, и ошарашено поражался сумасшествию красок, которыми щедрой рукой одарила данный остров сама природа. До встречи с Кайей я их не особо замечал. Ведь даже камешки, устилающие тропинки, выглядели не серыми, например, как в Гавани, а наоборот, старались удивить разнообразием красок, будто соревновались друг с другом пестротой да красотой и в это же время явно завидовали великолепной растительности, с которой они, по-видимому, брали пример.

Всё это в один миг я прочувствовал и поэтому сильно растрогался, ощутив неимоверное счастье, дарованное мне судьбою.

Кайя не обращала на эти великолепные пейзажи ни малейшего внимания и, по всей видимости, воспринимала их как само собой разумеющееся – наверное, считая, что так существует во всём мире.

«Интересно было бы отправить её в Гавань – как бы она там себя чувствовала?» – размышлял я и, как зачарованный, продолжал любоваться камешками, иногда переводя взгляд на нежно-зелёного цвета лепестки, сотворённые природой.

По дороге Кайя о чём-то лепетала, распевала песенки, срывала цветы и плела из них венки. Я пытался понять те ощущения, которые творились в моей душе в данный момент, и боялся, что они когда-нибудь закончатся.

Я ещё не раз сравнивал Кайю с тёткой Кокой, но всё более и более находил в них всевозможные различия и противоречия. Тётка Кока теперь уже была в моём представлении просто самкой, удовлетворяющей свои примитивные первобытные потребности и инстинкты, позволяющие продолжить свой род дальше.

Кайя же представляла нечто иное – неземное и не укладывающееся в моей голове. Казалось, слова «быт» и «Ватрушка» несовместимы, потому что каждое движение её рук было необычайно плавным и воздушным. Её взгляд выражал мечту и счастье, будто она всегда находится в состоянии равновесия и благоденствия. Голос был нежный и певучий, но когда она разговаривала, то нарочито тянула каждое слово, чтобы наградить слушателя приятным голосом и тем самым отвлечь его от следующего факта.

Дело в том, что она не совсем умело разговаривает, изрядно отвратительно строит предложения, повторяя постоянно одни и те же слова по кругу. Так указал на этот факт вождь, а я бы так и не заметил, будучи влюблённым в неё. Но это не напрягало, а наоборот, выглядело очень умилительно, добро и даже забавно.