Олег Северянин - Острова. Вторая жизнь. Роман-фантастика

Всё не укладывалось в мою логику, извращённую бытовым потреблением любви. Ватрушка наивно шутила, искренне смеялась, а я делал вид, что смеюсь над шутками, на ходу срывал клубнику и предлагал этот продукт ей, а на самом деле очаровывался непосредственностью, искренностью и чистотой помыслов, размышляя:

«Воспитанный приказами, я, в общем-то, не понимал её, но чувствовал, что она права в самом главном – в нежном отношении к природе. Она любила всё живущее на свете, а самое главное – искренне доверяла и с полным отсутствием страха за свои поступки старалась всё делать правильно и поэтому не боялась, что её не так поймут и осудят. Ей было попросту наплевать на чужие, завистливые и порой осуждающие её мнения. И поэтому она жила своей, настоящей жизнью, не лицемеря, без вранья и порой против других, но всегда честно…» – на этом месте мысль была прервана.

– Сейчас мы пойдём к Ефимычу, – тем временем разглагольствовала Ватрушка, даже не подозревая, какие мысли творятся в моей голове, – у него сладкий виноград.

И я покорно следовал за ней. Через пять минут мы повернули на соседнюю улицу и оказались около небольшого заборчика с калиткой.

Не успели мы переступить порог участка Ефимыча, как сразу же были вынуждены решить одну загадку, хитро подстроенную лукавым дедом.

Вблизи порога и вдоль него на высоте пятнадцати сантиметров была натянута металлическая верёвка, которая из ряда тех вещиц, кои служат проводниками электрического тока. Они достаточно усердно берегут покой жителей, поскольку являются деталью для ограждения граждан от злого человека, поэтому я в ужасе отпрыгнул от неё, предполагая, что это растяжка, принадлежащая взрывному устройству, коих было великое множество в годы последней войны, которую я воочию не видел, но, судя по рассказам моих коллег по работе, поскольку, в отличие от меня, они интересовались земными делами, война была на редкость жестокой и никчёмной.

Вот поэтому я подумал, что дедулька воевал и по привычке, таким образом, охраняет свои владения от воров или нашествия врага на его вотчину, но на мой нервный оклик Кайя не заметила моего волнения, а только захихикала и, изловчившись, ударила ногой по металлической верёвке. Дальше сделала удивлённо-радостное лицо и чего-то ожидала. А спустя две секунды, которые показались мне вечностью, начал греметь салют.

– Фу, – выдохнула она, – хорошо, что салют, в прошлый раз было пожёстче. У меня после того случая образовались синяки на всём теле.

– В вашу честь, гости дорогие, в вашу честь салют, – послышался сначала скрипучий голосок хозяина, а затем перед нами материализовался и сам шутник, довольно бессовестный беспредельщик, способный ради забавы на многое. – Проходите, пожалуйста, – продолжал разглагольствовать он, ловко ухватив меня за локоток.

Ефимыч оказался седовласым, седобородым старцем весьма добродушного нрава, не позволяющим оскорбить да унизить гостя. В его глазах читались всепрощающая скорбь, озорство и лукавство. Облик выражал покорность судьбе, одновременно открывая душу очень сильного и стойкого человека, прожившего долгую, интересную жизнь, полную приключений да неожиданностей.

– Он не наш, пришлый, – шёпотом сказала мне на ухо Ватрушка. – Он иноземец, но юморист замечательный: веселит компанию, устраивает свадьбы в потешном стиле, не гнушается похоронами и в этом случае смягчает горечь родственников усопшего, за что и ценим. – Это всё, что я понял из её бессвязной речи, полной повторений и ненужных подробностей.

– Проходите на веранду, – спокойно продолжал старец. – Сейчас вас угощать буду.

С этими словами он неторопливо направился в сторону дома, предварительно дёрнув за листик неизвестного мне дерева, после чего открылась входная дверь, ведущая в хижину.

Я не удержался и дёрнул за другой листик, после чего ощутил удар электрического тока и испуганно принялся оглядываться по сторонам, в то время как Ватрушка беспечно смеялась.

Мы воспользовались приглашением деда Ефимыча, прошли на веранду, я уселся на скамейку и с ужасом почувствовал, как она уходит из-под меня. Кайя опять рассмеялась, глядя на моё испуганное лицо и беспомощность, затем смилостивилась и ударила ногою в пенёк, находившийся рядом со скамьёй, после чего та приподнялась, немного покачалась и пришлась мне по росту; ну а далее из неё вдруг выросли спинка и удобные подлокотники, тем самым превратившись из скамьи в кресло.

Я не то чтобы был удивлён – мой разум отказывался воспринимать всё то, что вокруг происходит. Я уже не удивлялся тому, что скамья опять решила перепрограммироваться, и наблюдал лишь за непонятными явлениями физического смысла. Когда скамья опять поднялась, но теперь уже у Кайи, трансформировавшись в кресло, я успокоился и увидел, как створки стола раскрылись, изнутри вышла плита с дюжиной тарелок, затем створки захлопнулись со страшным треском, послышалось пипиканье, а тарелки, непонятным образом оставшись на столе, вдруг стали плавно перемещаться в сторону гостей.

Я подскочил на месте и не посмел после этого садиться на лавочку, напряжённо ожидая следующего коварного подвоха, а Ватрушка же, наоборот, улеглась на проклятую скамью, которая постепенно превратилась в диван, и начала пристально разглядывать предметы, находящиеся перед ней сервизы и изучать их. Она, как я понял, надеялась найти очередной подвох. Поняв всю силу и экспрессию местного народа, мне резко захотелось убежать от страха в уборную, что я моментально выполнил, но не до конца, поскольку там случился очередной конфуз и я вернулся обратно, стыдливо прикрывая причинное место, с которым случилась оказия.

Ватрушка же, наоборот, уселась на скамью, засеменила в воздухе своими ножками и продолжала пристально разглядывать окружавшие её предметы, потешно вертя вокруг себя головкой, изучала предметы домашнего обихода, будто впервые их увидела, надеясь найти очередную загадку.

– Кайя, – послышался высокий, хрипловатый голос старца. – Не ищи, больше ничего не будет, кроме винограда. Стар я стал, чтобы так много изобретать; лучше налей женишку чарочку да поднеси виноград.

После его слов Ватрушка с хитрецой в глазах посмотрела на меня. Я покраснел и в то же мгновение почувствовал сладость от неизбежного влечения, которое повинуется неумолимому року. Получался полный ералаш. Оказывается, нас уже заочно сосватали и я, как ягнёнок на заклании, теперь уже был вынужден исполнять непривычную, но довольно интересную роль жениха.