Илья Бондаренко - Лекарство для Маши

Из-за решетки низко плывущих туч периодически выглядывает солнце. Ну что может быть пошлее, в самом деле! И люди. Нельзя даже сказать, что они идут. Просто их поток течет по тротуару в обе стороны. Он размывает все уникальное и необычное, попадающее случайно в его струю, навязывает всему свой ритм, свою скорость. Со временем золото, упавшее в него, становиться серебром, потом бронзой и продолжает мимикрировать до тех пор, пока не превратится в говно. Хочешь быть собой – не ходи там, где ходят другие.

Наконец-то моя жена вернулась от врача, и мы едем домой. Пересекаем трамвайные пути, проезжаем девятый дом, где живут богатые абоненты. Немного стоим на светофоре и поворачиваем на проспект. Дом шестьдесят три, – там невозможно провести монтаж без стремянки. А через перекресток, с правой стороны начинаются так называемые курятники – пятиэтажки с чердаками, заваленными кучами голубиного дерьма и дохлыми птицами. В дорогих домах в центре любого города бывают квартиры и люди двух типов. Квартиры – либо темные угрюмые коммуналки невообразимых размеров, либо дворцы. В коммуналках живут самые приятные и порядочные люди, назовем их условно интеллигенция. Не путать коммуналку в центре с коммуналками вообще, в которых живут тараканы. Ну а во дворцах обитают люди, которых вообще лучше ни к чему не подключать. Слить заявку любым способом, вплоть до того, что перерезать собственную сеть и сослаться на неисправность.

Обычный городской дискомфорт, трехрядное типовое движение по типовой главной улице, типового имени Ленина. Типа живем. А может и нет ничего страшного в «типовом». Люди они тоже ведь – типовые. Когда любишь человека, любишь не конкретную Свету или Аню, а просто-напросто данный тип.

Я никогда не называю жену по имени, да и остальных людей тоже. Или делаю это вскользь и через силу. Мне кажется, что все ненавидят свои имена также как я. Не хочу причинять им боль.

Иметь имя есть смысл только тогда, когда есть кто-то, кто может тебя позвать. (На помощь?)

Я уже говорил, что нигде не работаю. Но иногда, все же, получается заработать несколько денег. Правда это происходит не системно, никогда не знаешь, как и когда это случится. В последний раз мне помог Колян, тот самый, который проводил интернет Церетели и какой-то там Наташе Королевой. Колян – классический авантюрист. Сейчас у него своя фирма в Туле, которая зарабатывает на подрядах интернет-провайдеров. Что не мешает ему попутно работать монтажником в конкурирующей фирме. Мы условились встретиться около девяти утра, точнее, я к нему в это время зашел и сразу услышал, – заходи, наливай сам чай?

– Нет, – отвечаю, я только из дома, позавтракал.

– Не еби мозги! Вот чашка, вот вода, пей!

После чаепития мы таскаем железные ящики. Проще говоря – металлолом. Ящики эти остались у него от реконструкции старой кабельной сети. Очень тяжелые, со сдвижной крышкой, открывающейся вниз, среди монтажников именовавшейся гильотиной. И не зря, – устанавливались они в пятиэтажных домах в «грибке» над люком последнего этажа. Там хранилось раздаточное кабельное оборудование. Соответственно когда монтажник отстегивал замок этого ящика, крышка от него освобождалась и под собственным весом летела вниз. Не дай бог в этот момент выйти кому-нибудь из квартиры, находящейся под люком, – монтажник почти наверняка бы отвлекся и не удержал тяжелую острую крышку. Последствия могли оказаться непредсказуемыми. Уж не знаю зачем эти ящики демонтировали, может впрямь кого угандошило гильотиной. Кроме того таскаем мы и другие ящики, в несколько раз тяжелее и больше по размеру, устанавливались они бригадой не менее трех человек и назывались коротко и емко – смерть. Вот вам и интернет, русский бизнес. Обо всем этом мы разговариваем, пока загружаем эту тяжесть в «газель». Потом везем, на базу где трактора сгребают в огромные кучи старые сейфы, холодильники, обломки труб, кузова советских автомобилей. Страшные лапы манипуляторов хватают уже мертвые, обезличенные куски железа, а мощный пресс превращает огрызок чьей-то любимой когда-то ласточки в брикет.

Воздух наполнен кислым запахом ржавчины. В очереди перед нами цыгане. Но не те, что шумною толпой тусуют по Бессарабии, а бедные мужиковатые бабы в кожаных куртках поверх пестрых халатов с вкраплениями там и сям золотого. Они прикатили тележку, сделанную из детской коляски. Оттуда торчат ржавые железки, мятые алюминиевые кастрюли, обод велосипедного колеса. Они сидят на корточках, сплевывая в сторону семковую шелуху и каркают на своем наречии. Интересно, о чем это…

Вероятно первая говорит:

– Зурало, давно хотела Вас спросить, как Вам кажется, почему торт Наполеон есть, а торта Гитлер нет?

Подруга расправляет малиновый подол, пытаясь встать с корячек, пошатывается, но удерживает равновесие. На минуту ее глаза покрывает пелена задумчивости. Наконец, женщина многозначительно произносит:

– Канцелярский сейф весит втрое больше, чем швейная машинка…

Тогда первая снова недоумевает:

– Вы не припомните, откуда эти строки: «Не прах земной и не металл двусплавный, А честь, любовь и мудрость он вкусит»?

– Не топать по весам! – визжит сухопарая приемщица, – у вас что? Ручная кладь?.. Отойдите в сторону!

Наконец-то и наша очередь, взвешивают машину, показывают место, куда все скинуть. Колян такой же худой как я, но выше ростом и руки у него длиннее. Он не выглядит крепышом, однако его ящики летят в два раза дальше, чем мои. Наверное, это нормально для мужчин, быть сильными физически. Я как девушка или ребенок, спина моя отваливается от тяжести этого лома. Хочется лечь и умереть. Товарищ показывает пальцем в сторону, он увидел какую-то стиральную машинку и захотел ее.

– А нахрена она тебе? – не понимаю я.

Колян в три орангутангских прыжка подскочил к ней, встал на колено, открыл дверцу и покрутил барабан. – Подшипники целы! – Современная техника, – говорит он, обрадованный новой авантюре – у меня такая же на одной из квартир. Я ее отремонтирую, и будет работать.

С позволения персонала, мы загружаем стиралку в кузов. Повторный заезд на весы и в кассу получать легкие деньги. Зачем в этой схеме нужен я? – Водительских прав потому что нет у Коляна. Зато есть «газель», старый «форд», по двери вросший в землю и какой-то там «ГАЗ 69», выполняющий роль детской игрушки. Ездить на всех этих машинах хозяин не умеет и никогда не умел. Но главное, что у него есть славные железные ящики. К тому же товарищ знает, что у меня хреново с деньгами. Я ему об этом сказал.

Воистину, есть на свете хорошие люди. Я вот тоже хочу быть хорошим. Хотя бы как Колян или кто-нибудь там еще, кто угодно. Чтобы кому-то удружить, мне почти всегда приходится стискивать челюсти. Убью себя когда-нибудь за это.