Сергей Рок - Красная Рука

– Ты знаешь, откуда она взялась?

Гриша:

– Она была всегда.

Анна Дмитриева:

– Это живое существо?

Гриша:

– Она другая. Рука.

Марк Марков:

– Почему она не тронула тебя?

Гриша:

– Она клюет на человека, у которого она есть в голове. У меня в голове её нет.

Марк Марков:

– А у кого она есть в голове?

Гриша:

– На знаю.

Марк Марков:

– Значит, она может прийти к любому?

Гриша:

– Нет, как раз не к любому. Я ж говорю.

Спустя месяц мастер гипноза, психотерапевт, знаток экстрасенсорики, Марк Марков, был найден мертвым. Никто так и не определил причину его смерти. Но что тут сказать? Сейчас ― время больших скоростей и постоянных переработок. Человек спешит. Человек торчит в пробках, и спешит там, внутри пробки, уже будучи запаянным в собственную страсть о работе. Психика постоянно накалена. Даже если вы и знаток душ и даже лекарь, это еще не значит, что ваш организм выдержит перегрузки подобного плана. Так все и решили. Потому что кругом оно так сейчас. Много людей, мало места, а объемы информации, что протекают через трубу мозга (подобно воде в водопроводе или электрическому току в цепях) все больше, все больше.

Это и всё.

Все его предки были от сохи. Трактористы. А говорили со стороны: да дело же и правда в генах, когда люди все сплошь небольшие, хотя и многочисленные, практически ― частые. Это вот рыба есть частая ― частик. Так ее по частоте толпой в банку и закладывают, и служит она людям. Она лежит в банке, внутри своего рабочего места, вся истекая пользой и жаждой людям помочь.

А несколько лет подряд хотел он заняться индустриальным значит искусством, и знающий человек тут бы сразу сказал о месте отрастания рук от тела ― это когда растут они откуда хошь, но все равно не оттуда ― но ведь как определить силу зова? Это когда в самом нутре рождается солнце ― но вот еще бы светило оно для людей. Эх.

Тут все привязывается к пользе, с точки зрения общества и истории. И уж конечно, если вы ― созидатель, да еще и амбициозный, если ж в душе клокочет нечто Наполеоновское, то кажется порой ― вот уже… еще немного… ну уже почти…. Ну вот…. Практически…. Место в мировых кластерах уже зарезервировано. Не попадешь при жизни, будет, будет потом…. Эх, подбежать бы тут к тому, кто сомневается, не верит, да и дать по лицу.

Тоня как-то спросила:

– Правда, что ли, ты ходил драться к Недельному?

– Ходил, ― Стёпа кашлянул.

– И чего?

– Ты спрашиваешь, кто кого?

– Да я не об этом. Чего ходил?

– Ну, я, понимаешь, я это я. А кто он, а?

Дело, должно быть, касалось некоего нового объекта искусства его. Может, вылепил он чего, да в Интернет выложил, да не все оценили. Как раз Недельный и не оценил, сволочь. Как тут не подраться-то было? Тем более, что рядом живёт.

А вообще, находиться с Царём Реальности рядом ― дело не рядовое. Тут есть факт постоянного давления ― словно бы жмет тисками, и жмет и даже не сталь какая-та, а материалы всякие разные, даже какие-нибудь рубероиды, дерматины, пенопласты. Это ж даже хуже и уничижительней. Доставалось же, как и прежде, Тоне.

Знаем мы такое дело: азм есть царь. Гениям все прощается. В этом и весь концепт.

Искал как-то Степа и корни иные, посторонние, не наши. Говорит:

– Знаешь, в моем роду был князь.

– Это ж откуда он взялся? ― спросила Тоня.

Она стояла на кухне и жарила гренки.

– Ты мне не веришь? Это серьезно. Не верить мне ― это грех, потому что ты ― последняя инстанция, на тебе и все держится.

– Конечно, на мне всё и держится.

Гренки пели шипением, радостно, как-то одухотворенно, словно бы приглашая Стёпу нырнуть и поплавать.

Любил Степа объявлять о своей царственности, кипеть, пыхтеть, даже может и с кулаками на кого кидаться (о чем уже было сказано) ― ибо царь же, а не верят. Как же доказать? Но главный принцип (или как люди говорят ― по типу принцип) ― это созиданье собственного мира, норы. Человек тут не нов. Нора ― она присутствует в субкультуре и жителей леса, и серого крота.

А еще есть такое существо как червяга. Семейство безногих земноводных. Пишут всякое: для увлажнения яиц родитель обвивает кладку, обильно смачивая её слизью. Но как-то очень уж душевно тут все, с любовью. Поэтому, можно даже и не определяться. Нора Царя? Да. И вся тут по типу фигня. Именно по типу.

Сказал ему на работе Нужный, Витя, по кличке Хач.

– Чо это?

Напрягся. Моментальный накал струны. Но ничего. Поэтичность вся и состоит из струн.

– Вырезаю, ― сказал он.

– Чо режешь-то?

Нужный же просто говорил. Ему лишь бы говорить. Взору его предстала вроде фигура, которую он, Стёпа Хожин, вырезал из дерева. И фиг было понять, чего это он делал ― то ли руки некуда было деть, а то ли еще чего ― да, наверное, много может быть мотивов.

– Ну.

– Чо, ну? ― Степа занервничал.

– Ну хрен с тобой.

– Скульптура, ― сказал Хожин, ― понял?

– Нагада? ― удивился Нужный.

Но тут его позвали, он вошел в коморку, там произошел разлив. Это была водка вроде бы из опилок ― так говорили. Но, впрочем, тут вполне присутствовал смысл ― ибо имелся в округе завод, на котором чего-то перегоняли, а, стало быть, там могли производить и первоначальное наполнение пузырей ясных.

А Хожина не звали. Да и не об этом рассказ. Сделана тут была некая штука с головой. Была рука. Второй почему-то не было. С ногами тоже как-то не совсем получилось ― хотя это, конечно, всего лишь намек, начальная конструкция, масса, фактура.

Ее он принес Тоне и говорит:

– Видишь?

– А? ― спросила Тоня.

Она чистила рыбу. Он разозлился.

– Не видишь, что ли?

– Чего?

Тут он начал кричать.

– Пойми. Я велик!

Было это раз, конечно, n-ый, умноженный на что-нибудь. Но уж не на ноль ― иначе бы произошла аннуляция.

А тут мы немного в сторону отойдем и посмотрим на Русь, и посчитаем всех Царей и прочих Наполеонов ― а как много же их, какие строи, какие толпы! Только представьте себе ― был он один, Бонапарт же жь! А переселился сразу во множество душ. Например, товарищ один, бывший Хожина приятель, поэт по имени Атлант, также ощущал Наполеона в себе ― там он может и маленький был-то, но ― точечный, векторный. И вот, писал Атлант стихи и говорил:

– Как же, как же!

И спрашивали у него:

– Что же ты имеешь в виду?

– Как же я, как же я….

Он чрезвычайно сам от себя был без ума, и вот, в один день они повздорили, Степан Хожин и Атлант. Начали вроде ничего, как обычно ― внутри сайтца популярного, где люди живут душой и телом десятилетиями, воют, лобызаются, строят храмы собственного себялюбия, и вообще, протекает там жизнь в стиле «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, к нему не зарастет тропа от прочих Я!»

Так вот, ругались люто. Хожин так разозлился, что выложит в сеть фрагменты переписки с Атлантом. Люди-то что. Люди ― людишечки. Кому какое дело до этого, если каждый ― Наполеон. Не царское это дело. Но ― был все ж скандальчик. И приходя домой, кричал Хожин Тоне: