Татьяна Володина - Моя вселенная

Итак, я – твердолобая дура и еще засранка, Макс же – парень, которому нужно дать шанс, а я – засранка, которая не хочет дать ему этот гребанный шанс. Мило, ничего не скажешь. Мне всегда после этого хотелось послать его куда подальше, но в последний момент что-то останавливало. Я могла и Джеку, и Дэвиду привести свой довод, который остановил бы их требование, но Дэвид, как и все другие, не должен был знать, что это моя история.

В течение трех лет после расставания с Максом я мечтала только о покое. Моим единственным желанием было все забыть и ничего не чувствовать. И я почти добилась, но чего это мне стоило?! Я писала, много писала, продолжала работать в журнале и писала. Побывала во многих странах, познакомилась с добрыми и не очень добрыми людьми, и мне этого было довольно. И вот мое сердце снова билось как безумное только от одного голоса Дэвида, его запаха, когда он был рядом, только при мысли о нем. Я сходила с ума когда видела его и когда не видела – тоже. Вот поэтому всегда категорически отказывалась прилетать на съемки, ссылаясь на занятость. А он бесился и требовал у Джека моего присутствия. Это все походило на перетягивание каната. Так Джек в очередной раз уговорил меня прилететь.

В тот раз в аэропорту я не нашла машину съемочной группы. Встречал меня Дэвид собственной персоной, сославшись на свободный день от съемок. Когда мы подошла к машине, Дэвид открыл ее переднюю дверь, и я, не задумываясь, села на переднее сидение рядом с водительским креслом. Это было моей ошибкой. Дэвид, закрыв за мной дверцу машины и обойдя ее, сел за руль. Вот он совсем рядом, и я понимаю, что хочу, чтобы он обнял меня… Я знаю, я уверена, что, если он сейчас это сделает, я не буду возражать. И он переступил границу между нами. Из своего мира он решительно шагнул в мир мой. И это случилось, когда он взял мое лицо в свои ладони, заглянул в мои глаза, а потом время словно остановилось. Я видела только его яркие и такие желанные губы, которые медленно приближались к моему лицу, вот они приоткрылись и я, наконец, их почувствовала на своих. Поцелуй был долгим, нежным и восхитительным. Он опустил веки, и его ресницы закрыли от меня зеленый свет его глаз. Голова кружилась, мысли мои путались, я млела и таяла в его объятиях. И теперь, когда я закрываю глаза и вспоминаю Дэвида, вижу его полуоткрытые губы, которые собираются поцеловать меня.

За роль Макса в нашем фильме Дэвид получил второй «Оскар». Фильм был номинирован на премию «Оскар» в пяти номинациях, в том числе за лучший сценарий. В итоге получил два. Второй достался Джеку за режиссуру. Я отказалась присутствовать на его вручении. По красной дорожке Дэвид прошагал, держа за руку свою красавицу жену. Затем в Интернете появилось много фотографий Дэвида, обнимающего счастливую «ее». Прекрасно. Все как я и предполагала. Так я смогла избежать постыдного и болезненного разочарования. Точнее, этим я насладилась сидя на диване и уткнувшись в колени. Они целовали друг друга, как и полагается в такой день, а со сцены он благодарил ее («дорогую мою жену») за поддержку и понимание, когда не мог уделять ей своего внимания. Я же утешалась тем, что в это время мне уделялось более чем пристальное внимание. Джек, выступая с «Оскаром» в руках, в числе тех, кого он благодарил, упомянул и меня, поблагодарив за понимание и умное сотрудничество. Он так и сказал: «Спасибо тебе, Крис, за твое умное сотрудничество. Ты была нам всем добрым другом».

Все были счастливы, и я была за них от души рада. Я искренне считала, что так и должно быть, что это его праздник и его семьи. Ну а я, поскольку не член его семьи, снова писала, летала, работала, встречалась. Одним словом, жила своей жизнью и любила его, ожидая звонка или электронного письма. Джек после праздничного вечера позвонил и отругал меня за то, что я не появилась на вручении. Это он тогда сказал мне, что награду им подарила я, согласившись изменить последнюю сцену, которую так талантливо сыграл Дэвид. «Это была та самая вишенка на торте, которая сделала свое дело», – сказал он мне и чмокнул в телефон. С Джеком мы теперь добрые друзья, как и с его женой и детьми, с которыми он меня познакомил в Париже.

С Дэвидом мы не виделись уже больше трех месяцев, а если быть точной – сто два дня и десять часов. Это не самый большой наш перерыв, но дался он мне в этот раз тяжело. Я очень скучала по Дэвиду, и каждая новая разлука с ним становилась все мучительнее. Я понимаю, что бывают обстоятельства сильнее нас и что я все знала о нем, когда три года назад позволила сердцу любить его. Дэвид – звезда, он замечательный актер, он известен во всем мире, у него куча поклонниц и фанаток, объединившихся в клубы. А еще Дэвид женат на красивой, даже очень красивой, женщине и у них две красивые девочки, его дочери… их дочери… Я стараюсь не думать об этом. Чтобы быть с ним хоть день, хоть час, а я не могу не быть с ним, мне необходимо было принять это как данность, как истину, что за днем последует вечер, а за ним наступит ночь. Связав узлом все чувства, мешавшие мне любить его, я спрятала их глубоко-глубоко в моем сознании. Все отошло за эту черту. Остались только Он и Я.

Самолет выпустил шасси и покатил по взлетной полосе. Наконец он остановился, и пассажиры стали покидать его. Получив свой чемодан, я вышла в зал аэропорта и остановилась в замешательстве. Мои глаза искали Дэвида, но не находили его. В этом не было ничего удивительного, но я почему-то почувствовала себя обделенной и несчастной. Он никогда не встречал и не провожал меня, почему же я решила, что сейчас будет по-другому? Желаемое принимаю за действительное? Но почему мне вдруг стала этого хотеть? Необходимость заботы и тепла? Я сама всегда говорила, что не желаю огласки, что довольна своим положением и счастлива с ним. И мне более ничего не нужно, только иногда видеть его и… и не нужны мне красные дорожки, по которым он ходит, держа Ее за руку, объятия перед журналистами и его слов благодарности своей «любимой жене, которая помогала ему с ролью». Это все я оставляла Ей. Не слишком ли я щедрая? «Нахалка», – отругала я себя и стала искать знак, который мне позволил бы определиться, что делать дальше.

Осторожность Дэвида всегда была беспредельна. Имидж верного мужа и заботливого отца отличал его от многих известных актеров. Он очень гордился этим и очень следил за тем, чтобы его личная жизнь была скрыта от внешнего мира, а у жены не было повода усомниться в его верности. Это как верить в верность? Чепуха. Глупость. Знать, быть уверенной, чувствовать, наконец. Вот это то, что нужно. Слухи или фотографии, подтверждающие его неверность жене, исключались. Осторожность и еще раз осторожность – это его правило номер один. «Ты ведь понимаешь, – говорил он мне. – Тебя начнут преследовать журналисты. В первую очередь я о тебе волнуюсь».