Евгения Микулина - Большая Любовь. Женщина-Vamp: вампирская трилогия

А потом, с годами, будет уже все равно. Как сказано в великой франшизе «Сумерки» по поводу обращения: «Одно из неизбежных последствий такого выбора – то, что через какое-то время все знавшие тебя люди оказываются мертвы». Или что-то в таком роде. И это, знаете ли, мерзкая мысль. Мне совершенно не нравится думать, что я переживу всех, кого знаю. Всех своих племянников и племянниц. Всю эту веселую пьяную толпу с корпоратива. Еще каких-то пятьдесят лет, и мой круг общения будет исключительно вампирским. Я буду по-настоящему знать только себе подобных и доверять только им.

Ладно, пока что я могу из-за всего этого не заморачиваться. Пока что все путем. Я никому не кажусь странным, и все вокруг меня живы и здоровы, и даже веселы. Чем всегда хороши наши корпоративы, так это обилием бухла. Грант на этом не экономит. Он изучил людей за свои восемьсот лет и знает точно: рецепт хорошей вечеринки – громкая музыка и океан выпивки. Впрочем, для вампиров этот рецепт тоже актуален. От выпивки ни смертные, ни бессмертные существа не отказываются.

Я стою на антресолях над большим залом какого-то очередного клуба на заводе «Арма»: в заброшенных индустриальных зданиях клубы растут как грибы. В ушах диджейское дынц-дынц, в крови – повышенное содержание алкоголя. Вокруг веселье. Грант сидит в глубине зала на кожаном диване с неимоверно довольной рожей: сентименальный он чувак, этот старый шотландец, и любит, когда люди радуются. И есть чему – год был удачный, всем зарплаты повысят, все хорошо.

Марина внизу, на танцполе – кружится в объятиях нашего директора отдела моды, Эдика Морозова. Это традиция такая: на каждом корпоративе от них ожидают искрометного танца, и они не разочаровывают. Вот прямо сейчас он ее подхватил на руки и реально закружил. Красиво. Как и все геи, Эдик от Марины без ума, он ждет этого вечера, наверное, весь год. И она рада ему угодить. Я не ревную – танцует он и правда классно, в отличие от меня.

Остальные фигуры на танцполе, увы, не так грациозны. Все-таки сотрудницы бухгалтерии и статистического отдела не рождены для быстрых танцев. С водителями. Но раздражаться на них невозможно: им весело, черт возьми! Да и не много у них возможностей зажечь и пококетничать, в обычной-то жизни. Охранник того заведения, где мы праздновали в прошлом году, сформулировал проблему лаконично (у нас с ним была задушевная беседа на почве курения на крыльце): «Что у вас за контора такая – куча красивых баб, а все мужики пидоры?» Он потом на меня испуганно покосился – типа, не обидел ли. Но я сделал доброе лицо, и мужик успокоился. Но сказано было метко.

Это вообще забавно, на самом деле. Девушки так стремятся устроиться на работу в глянец, потому что со стороны все выглядит неимоверно привлекательно: мода, знаменитости, вечеринки, «сплетник-точка-ру». А попав, оказываются заложницами довольно-таки выматывающей рутинной беготни, и вообще без потенциальных мужей и бойфрендов. Голяк-с. Кто не женат, тот голубой. Такая вот московская действительность.

Черт, что-то я становлюсь как Грант – не в меру сентиментален.

Но я знаю, вообще-то, в чем причина этих мыслей.

Среди прочих девушек, танцующих с нашими веселыми геями, я вижу Любу Быстрову. Она, в отличие от многих других женщин в нашем мире, иллюзий не имеет – знает всю подноготную. Но и ее мне жалко. Она такая клевая на самом деле. Стройная, ногастая – язвительная Марина уверяет, что похожа на кобылу, но это в ней ничем не обоснованная ревность говорит. Фигура у Любы что надо, и в сочетании с гривой волнистых русых волос, веселыми серыми глазами и не менее веселым нравом получается девушка просто отличная. И мозги у нее есть. И она как-то… живет жизнь. Не заморачивается, не комплексует. Хорошая.

Очень я рад, что мы ее позвали к себе. Она освежает обстановку в коллективе. И работает хорошо, тоже без суеты. Вот буквально на прошлой неделе – у нас, у нее уже, сорвалась съемка. Мы должны были в Архангельском снимать на заснеженной природе какой-то камерный квартет, играющий на антикварных музыкальных инструментах соответствующую антикварную музыку. Марину потянуло на культуру, она решила придать нашему глянцевому листку солидности. Или просто поддалась на уговоры Серхио, который, будучи музыкальным критиком, всегда ратует за свои барочные штучки, а тут еще выступает одним из продюсеров музыкального фестиваля, который должен в Архангельском, в восстановленном театре XVIII века, весной пройти. Короче, должна была Люба снимать этот квартет. А они в последнюю минуту перенеслись – их вызвали в Питер, играть на скрипочках для участников какой-то правительственной тусни. И сорвалась съемка. А такая съемка, между прочим, это вам не баран чихнул. Надо арендовать свет, пригонять стилистов и визажистов, брать одежду, везти фотографа с ассистентами, всех кормить. Плюс еще декорации – Люба с Эдиком решили там посреди снежной равнины расстелить, для сюрреалистичности, огромный кусок искусственного газона. Короче, масса возни и десяток людей, которых нужно построить. И все это коту под хвост. Но Люба же разве запаниковала? Ничуть. Все как-то разрулила без тени истерики, все остались спокойны и готовы стройными рядами ехать на съемку в другую дату. Послезавтра, если мне не изменяет моя бессмертная память.

Золотая девушка.

– Кто она?

Язвительный голос над моим ухом ни с чьим не спутаешь: в нем звучат столетия снобизма и ощущения собственного превосходства над остальными существами, смертными и бессмертными. Серхио, наш музыкальный вампир, легок на помине. Конечно, он тоже приперся на корпоратив, он же член семьи, и без него у нас в издательстве даже фикусы в кадках не растут. Удивительный он все-таки тип: вот ведь жизнь его треплет не меньше, чем других: всего-то два года назад вампирское сообщество подозревало его в целом ряде преступных деяний, он потерял свое «дитя» – вампира, которого когда-то создал по большой дружбе. И сам он от переживаний у меня на глазах пытался на солнце поджариться. Но ему все как с гуся вода. Стоит тут, такой же невозмутимый и расслабленный, как обычно. Словно ничто его не тревожит и не тревожило никогда за все пятьсот лет.

Я всегда ему завидовал, еще когда был смертным. И теперь завидую. Мы с ним одинаково сильные и быстрые и одинаково мертвые, но мне почему-то его великолепная расслабленность не дается. Нервный я какой-то.

Или просто не научился еще делать хорошую мину при плохой игре? Я же все-таки еще очень в вампирском плане юн. Кто его знает, этого Серхио, каким он был в XVI веке, когда его обратила в тени монастыря красотка-вампирша? Может, был такой же нервный.

Так или иначе, я не могу допустить, чтобы он меня застал врасплох – я себя уважать не смогу. Поэтому делаю невозмутимое лицо и переспрашиваю: