Виктор Жирнов - Лучший тренер Европы

– Хочу! – доктор долго смотрел ему в глаза, пытаясь понять серьезность намерения испортить себе военную карьеру.

– Ты, курсант, понимаешь, на что идешь? Ваш институт приравнен к Военной Академии, 80челоек на место, после него почти все дослуживаются до полковника. В сорок лет солидная пенсия и льготы…

– Степан представил себе двадцать лет служебной лямки в военных гарнизонах. Ему это было легко сделать, он вырос в этих гарнизонах, тосковал и мечтал жить в городе, на свободе.

– Какие 40лет?! Где я и где сорок лет?! Это когда будет? Это старость! А я хочу жить в молодости!

Полковник покачал головой и вдруг психанул.

– Старость!? Ну ну… Пишу бумагу, приедешь в Даугавпилс, не забудь оформить инвалидность, иначе тяжело будет тебе на воле!

И посмотрел на Павлюкова как на обреченного.

А тот полетел на крыльях любви в Даугавпилс, где ничего не получилось. Романтическая влюбленность разбилась о реальность быта. Бывший бравый курсант престижного военного учебного заведения стал нервным инвалидом без профессии и образования. Влюбленность не превратилась в любовь. За неделю до свадьбы они с Галиной поссорились, и он был выдворен к родителям на Донбасс. Павлюков кусал локти, жалел, что ушел на гражданку, бросив военный институт, но поезд ушел. Полковника с седыми висками из него не получилось….

Глава13. В отпуск не пускают!

На следующий день после партийного собрания Степан принес директору заявление на отпуск.

– Я занят, завтра зайди! – сказал Колюжный сухо.

– На завтра у меня билеты в Крым, сегодня нужно подписать!

– А старший тренер тебя отпускает?!

– Какой старший тренер, Петр Иванович? Не смешите. Он пьяный и ему до лампочки.

– Без подписи старшего тренера и завуча я не могу подписать. Так что билеты придется сдать. Колюжный уже не скрывал издевки в своем голосе.

– Так и завуч пьяный. Хорошо пойду, подпишу!

– Подпиши, подпиши! – директор ехидно улыбался, а Степан его не понимал.

Павлюкову почти повезло, так как он застал Стаса в кабинете завуча. Правда, они допивали уже вторую бутылку «Московской» и на предложение, подписать заявление на отпуск, ответили категорическим отказом. Они были заняты и предложили прийти завтра! Павлюков в таких случаях имел привычку ходить вверх по восходящей начальственной линии и, как правило, всегда своего добивался. Чем выше начальник, тем легче он находил с ним общий язык. Поэтому, посмотрев несколько минут на пьяных бюрократов испепеляющим взглядом, Павлюков сел в троллейбус и поехал в профком треста. Павел Петрович Осипов сидел в своем кабинете, положив пудовые кулаки на стол, и сходство с плакатом «Вперед к победе коммунизма» бросилось в глаза Степану сразу, и он несколько оробел.

– Здравствуйте, Павел Петрович! В отпуск хочу, билеты взял на завтра! – Осипов протянул руку.

– Давай подпишу. Неужели одиннадцать месяцев уже работаешь?

– Да, одиннадцать месяцев и десять дней! – Павлюков хотел улыбнуться, но не смог, так председатель смотрел на заявление с раздраженным удивлением.

– Почему нет подписи директора спорткомплекса?!

– -Он сказал, что нужны подписи старшего тренера и завуча, а они… – Степан запнулся, – а они сказали, что не обязаны подписывать!

– Правильно сказали! Мне нужна только подпись директора!

– А вы завтра утром будете не месте?

До десяти утра буду, поспеши!

Время поджимало, поэтому пришлось потратить рубль пятьдесят на такси. Сдерживая гнев, Павлюков залетел в кабинет директора.

– Подпишите заявление, других подписей не требуется. Павел Петрович сказал! – Колюжный засобирался покинуть кабинет.

– Мне нужно срочно к директору метзавода, мы заказали решетки на окна бассейна. Приходи завтра!

– Но вам только подписать. Одна секунда! – Павлюкову остро захотелось ударить кулаком в его пеликаний кадык.

– Мне нужно с тобой вместе изменить расписание занятий.

– Так спорткомплекс на ремонте, занятий нет!

– А если ты задержишься из отпуска по уважительной причине. Заболеешь или билетов на поезд не достанешь?

После этого он сбежал, остановить уже было его невозможно без мордобоя.

На следующий день с ним так же сыграли в футбол. И Остапа понесло. Отец часто называл его дедом Гришкой, за редкие, но буйные приступы гнева и постоянную готовность воевать за свою свободу. Григорий Павлюков, кавалерист, из села Кандеевка Пензенской области, воевал в первую мировую, потом в коннице Буденного, потом пропал без вести под Ленинградом. Когда кто-то как-то пытался его притеснить, от его приступов гнева пряталась вся деревня. Он не был особенным силачом, но в драках всегда выходил победителем, так как не останавливался ни перед чем. Когда Степан Павлюков понял, что над ним издеваются и что его не пускают в отпуск, что эти самодуры посягают на его свободу, он не только заорал на начальство, но и высказал все, что о них думает. Не забыл упомянуть, что знает о том, как его вынуждали работать вместо них. Колюжный вылупил на него глаза: «Слишком рано ты службу понял!»

– Да пошли вы… – Степан выскочил из директорского кабинета, хлопнув дверью.

Чтобы немного остыть перед разговором с Людмилой, он пошел пешком. Это было его ошибкой! Когда человек переполнен гневом, ненавистью и тоской вокруг него образуется энергетическое поле, притягивающее всякую дрянь. Была жара, в июль катилось лето, возле пивной бочки стояла длинная очередь, Павлюков вдруг ясно ощутил, что если он срочно не выпьет кружку прохладного пива, то сойдет с ума. Но он сойдет с ума и если выстоит бесконечную как в мавзолей Ленина очередь! Степан внезапно принимает опрометчивое решение, подходит прямо к бочке и показывает удостоверение инвалида войны с требованием налить ему кружку пива без очереди. Продавщица так быстро среагировала на его просьбу, протянула ему налитую для первого в очереди кружку пива, что публика не успела ее остановить. Павлюков уже сделал несколько спасительных глотков, как началось. Сначала, с ним хотели разобраться по закону, стоявший третьим старичок в соломенной шляпе ехидно спросил: «Сколько лет тебе, инвалид войны?!» Павлюков воевал в одной из африканских стран, в которой официально советских войск не было, но спецназ там был, а курсанта Павлюкова посылали туда в командировку-ссылку. Рассказывать об этом было нельзя, поэтому он соврал: «Семьдесят два!»

Очередь превратилась вдруг в одно разозленное многоголовое чудище, которое завопило разными голосами.

– Издевается гад! Не за хлебом стоим, чтобы книжки вытаскивать! Украл ксиву у ветерана! Милицию звать надо! Морду бить нужно!

На последний призыв откликнулись трое: худой узкоплечий неопределенного возраста мужик с фиксой и татуировками по всему телу, рабочего вида рослый плечистый гиревик и с перебитым носом среднего роста и полусреднего веса солдат- боксер. Павлюков, окинувший агрессоров опытным взглядом, понял, что ему будет не сладко… Года два назад, до ранения, когда кроме рукопашного опыта было на пять килограмм больше мышц, а силы хватало на рывок штанги в сто тридцать килограмм, он бы разделался с ними как с котятами. А сейчас, правая рука еще не выносила резких движений, силы в мышцах у одного гиревика и то было больше, а боксер мог лягнуть так, что сбить с копыт сразу еще не окрепшего после госпиталя Степана.