Софа Левитина - Находясь в эпицентре

Нам быстро принесли завтрак, и мы так же быстро его съели, стараясь выглядеть расслабленно и заинтересованно. Заплатив, мы похватали свои сумки и «наперегонки» побежали вниз. Просто гениальная актёрская игра, я считаю! Со смехом выбежав на улицу, мы остановились немного поодаль от торгового центра.

– Вот и пришло время прощаться, друзья мои! – со слезами на глазах (и черепом в руке) заявил Марк, и мы разразились новым приступом хохота.

– Уже почти десять часов, сэр! Нет у нас времени на долгие прощания! Вскоре увидимся с вами, мои глубоко верные друзья! А теперь мне пора бежать домой, потому что я уже чувствую, как меня убивают родители. Мама, наверное, выдвинула целую теорию, кто меня похитил и куда увезли, – заметила Маша и стала со всеми прощаться. Есть всегда грань абсурда у любой шутки, которую очень хорошо чувствует Марк, но никогда не видит Маша. Поэтому её шутки всегда «слишком», и поэтому же они редко смешные. Но сегодня все засмеялись, и у меня будто тепло по всему телу разлилось от такого хорошего настроения моей группы.

– О да, у меня мама точно убивается, что не смогла защитить дочь, – добавила Катрина и тоже стала нас обнимать. – Увидимся позже? Позвоните, когда соберётесь куда-нибудь? – и Маша с Риной, которые живут в одном доме, поспешили к себе. Пете с Марком потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что им с ними по пути, и, наспех кинув пару прощаний и взяв с нас обещание позвонить, когда что-нибудь решим, они побежали за девочками.

– Я не была дома три дня. Я скучаю по своей кроватке, – заявила Бити и, чересчур официально пожав нам руки, удалилась в сторону метро. Перед тем, как она скрылась из нашего поля зрения, я бросила ещё один взгляд на её потёртый вечный рюкзак, где у неё всегда лежал спальный мешок, немного денег, чистая одежда и хлеб. Сколько бы мы её ни спрашивали, Бити так и не сказала, где обычно ночует, когда она не у нас и не дома. Мы решили, что у неё есть какой-нибудь скрытый друг, который живёт один и предоставляет ей комнату, когда она ей потребуется. Так просто легче было жить. Не нужно было каждую ночь проводить с открытыми глазами, ожидая звонка от подруги. Бити ненавидит, когда её жалеют. Поэтому я не буду. Я даже завидую ей иногда. Она свободна и не зависима ни от кого. И сколько бы я с ней ни общалась, мне всегда кажется, что я слишком мало знаю об этой таинственной девочке.

– Все свалили, – прокомментировал Том констатирующим голосом. Я лишь усмехнулась.

– Вряд ли надолго.

Я слышу писк, заглушающий звонок в дверь. Именно так меня встречает Мира каждый раз. Даже когда я прихожу по пять раз за день. Она открывает дверь и кидается обнимать меня в то время, как я безудержно смеюсь. Мира спрашивает, не слишком ли меня достал её брат и как он себя ведёт, после чего получает несильный толчок в бок от Тома. И мы все громко смеёмся. После такого тёплого приветствия меня обнимает Паша. Том спрашивает, что поесть, и его отец, который обычно всё ещё обнимает меня, начинает разглагольствовать, какие классные макароны он сварил. В общем, всё как обычно.

Конечно, он сварил не макароны, а сделал какую-то невероятно сложную и вкусную пасту, но это мы предпочитаем оставлять за кадром. Через пару минут после нас прилетает мой помятый братец. После такого же тёплого приёма он тоже садится за стол. Он, как обычно, над всеми подшучивает и получает самую маленькую порцию, которую, конечно, потом увеличивают. Это и называется вторая семья.

Том совершенно не собирается ждать и, только доев, дарит Мире книгу. Немного прыжков, крика и благодарности, щепотка обнимашек и поцелуев и много-много сказок: вот и вся Мира. Она так радовалась, что я подумала: такой искренний человек должен жить вечно и дарить другим людям счастье. Торжественно посадив всех за стол, она притворно сдула с книги пыль и с трепетом открыла. Страницы были даже красивее, чем обложка. Сделаны под старину, со старинным витиеватым шрифтом и не уступающими ему узорами. Все затаили дыхание. Мира же просто открыла первую попавшуюся страницу и под наши аплодисменты показала её нам. Рассказ на ней занимал меньше, чем полстраницы, но от его оформления захватывало дух. Мы все согласно кивнули.

Ещё до людей, ещё до богов жил юноша, с Хаосом дружный. Он сидел в Пустоте – ни единой травинки. Воды не текли по Земле бурными реками, а ветра не дули, неся прохладу. Был пуст юноша, как пуст был его друг. Он бродил по Пустоте, которой не было края, и думал, размышлял, мечтал. И однажды юноша спросил у бескрайней Пустоты: «А не может ли мой друг, Великий и Безграничный Хаос, сделать тебя такой же живой, как меня или его?» Пустота не ответила, но Хаос услышал своего друга. И тогда создал он вокруг Пустоты шар невидимый. Так появилась у Пустоты душа. Потекли по израненной Пустоте реки бесцветной крови. И начала Пустота оживать. Реки оросили Пустоту, и стали в ней проклёвываться ростки. Так покрылась Пустота кожей. И забилось вдруг её пустое сердце, и наполнилось оно кровью великой. Теперь Пустоту нельзя было называть пустотой. Она была больше не пустой. По ней бегали ветра и воды, трава пела свою песню. Но чего-то не хватало юноше в ней. Он долго смотрел на бывшую Пустоту, но она всё так же казалось ему пустой. Тогда Хаос наделил душу Пустоты и кожу её жизнью подобно его самой и подобно юношеской. Но были душа Пустоты и кожа её страшные: по две руки, по две ноги и по две головы. Тогда Хаос разделил их и отправил одних в один конец бывшей Пустоты, а других в другой.

Прометей тоже был знаком с юношей и знал историю его и его друга Хаоса. Он сидел и лепил из глины людей, подобных первым титанам: с двумя руками, двумя ногами и двумя головами. Но лишь они падали на землю, как разбивались на две части: с двумя руками, двумя ногами и одной головой, и бежали в разные стороны.

И только Знающие теперь могут поведать вам, куда бежали половинки одного разбившегося Целого.

Мира читала спокойно, размеренно, красиво. Делая паузы и ускоряясь. Она забыла, что читает вслух, она забыла, что кто-то в этой Вселенной ещё существует. Есть только она и книга. Я залюбовалась ей, настолько сосредоточилась на её льющемся голосе, что запомнила каждое слово, сказанное ею. Однако было в этой сказке что-то пугающее. Люди любят сочинять истории про свои вторые половинки, но было здесь что-то правдивое, во что хотелось верить. Что-то настоящее.

В комнате воцарилась тишина. Каждый понимал, что в этой сказке нет ничего особенного, но каждый хотел в этом усомниться.

Раздался стук в дверь. Джон и Мира одновременно подскочили. Кинув всем быстрое «пока», они с куртками в руках выбежали в коридор. Паша лишь закатил глаза с его привычным вздохом: «Дети», – и пошёл собираться на встречу с хозяином зала, где хотел провести свой концерт. Мы с Томом уже понадеялись, что посмотрим наконец вместе «Молитвы за Бобби», которые планировали посмотреть уже месяц, но не тут-то было. Мне решила позвонить мама и напомнить, что они будут через час. А поскольку я совсем забыла, мне нужно было быстро доехать домой и успеть убраться. Так что я покинула дом Тома так же быстро, как и мой брат, еле успев попрощаться и всё объяснить. Впрочем, всю дорогу я разговаривала с Томом по телефону, поэтому, можно сказать, мы догнали упущенное. Хотя, учитывая, что половину дороги я жаловалась на гололёд и мою ноющую после падения пятую точку… В общем, спорное утверждение.