Софа Левитина - Находясь в эпицентре

Вскоре вышел папа в хорошем настроении, и они с моими братьями спустились в гараж за ёлкой. Это был и правда очень семейный и тёплый вечер. Мы рассказывали наши семейные легенды, которые с открытым ртом слушал Дима. У нас это своеобразный ритуал введения человека во взрослую жизнь. Сначала он должен поверить всем нашим байкам, а потом в течение года узнавать, что все они – ложь. Но больше всего нам запомнилась, конечно, становящаяся всё более нарядной ёлка, сверкающая и блестящая. Каждая игрушка на ней имеет свою историю. Одни покупали мы все вместе, другие нам дарили дорогие нашей семье люди. Мы забрызгали весь дом искусственным снегом и устроили конкурс на лучшую гирлянду из бумаги. Победила, конечно, самая аккуратная и терпеливая в нашей семье – мама. Её снежинки мы повесили над входной дверью. Дом мгновенно преобразился. Он стал таким ярким и праздничным. Он стал счастливым. Здесь все смеялись над добрыми шутками, общались друг с другом и просто жили, как делала семья Тома. Этим вечером папа не отсутствовал вторые сутки на работе, мы с мамой не ругались, Дима не притворялся, что ничего не происходит и он счастлив, делая уроки, а Джон не сидел в своей комнате, игнорируя весь мир. Я боялась, что это закончится. Мне не хотелось снова уходить в свою комнату, надевать наушники и заниматься чем угодно, только бы не чувствовать себя. Я не хотела снова садиться за уроки с усиленным усердием. Не хотела делать вид, что не слышу, как кто-то входит поговорить со мной, но, не зная, как ко мне подступиться, уходит. Мне хотелось, чтобы всю мою вечность занимал этот вечер и мои собственные мысли не могли бы его омрачить. Но ничто не вечно, и, когда папа уходит на работу, когда Джон уходит к себе, когда Дима идёт играть, а мама, решив, что больше никому не нужна, садится читать, когда я остаюсь одна в этой быстро замолчавшей гостиной, тогда я понимаю, как хочу уйти отсюда. Уйти, как Бити. На несколько дней, туда, где меня никто не будет искать. Забыть, кто я, зачем я, просто ходить, знакомиться с новыми людьми, иногда драться, иногда воровать. Уже поздно, я пропустила время прогулки с собакой. Одевшись, выхожу на свежий воздух. Присаживаясь на камень, вижу, как всё вокруг расплывается, и я нарушаю один из самых главных и важных моих принципов, одно из моих правил – никогда не плакать.

– ВСТАВАЙ, САЛЛИ! УЖЕ 11 ЧАСОВ УТРА! У ТЕБЯ ТЕЛЕФОН ВСЁ УТРО ЗВОНИТ! – орёт мне в ухо Дима, и я подскакиваю, падая с кровати.

– Ну и что? Я хочу спать, иди ори куда-нибудь ещё, – зло выпаливаю я, потирая ушибленный локоть. Дима лишь пожимает плечами и убегает. Через пару секунд я слышу очень громкий ор, доносящийся из комнаты моего старшего брата, и, довольная, иду на кухню. На кухне стоят две миски с творогом. Выбрав, где больше, я сажусь за стол и включаю телефон. Номер неизвестный – не буду перезванивать. Из-за этого звонка я не сразу заметила СМС от мамы, где написано, что мы едем к Катрине через час и она за мной заедет. Отправлено сорок минут назад. Чёрт! Я хотела тут же вскочить и побежать собираться, но решила всё-таки доесть. В этом вся я.

– Не подавись, – вышел злой и невыспавшийся Джон. Могу поспорить, с девушкой расстался, и она закатила ему истерику по телефону. Схватив свою миску творога, он чуть не разбил её и разозлился ещё сильнее. Мой брат сел напротив меня и с яростью начал есть свой завтрак. Я решила его не злить, поэтому тщательно старалась не рассмеяться ему в лицо, так смешно он ел. Как злой хомячок. Но смех меня окончательно одолел, когда Джон подавился. И тогда я засмеялась будто впервые в жизни. Он так страшно на меня посмотрел, что мне оставалось только убежать собираться.

Обычно я не могу собраться так быстро, но сегодня я металась как сумасшедшая, потому что мне надо было успеть. Это же не школа, это Рина. К ней я опаздывать не хочу, иначе меня расстреляют на месте. Потому что моя подруга никогда не опаздывает и ненавидит, когда опаздывают. И ненавидит – это слабо сказано. Она просто рвёт и мечет, когда кто-то опаздывает, при этом внешне оставаясь полностью спокойной. Мне кажется, опоздания – единственная вещь, которая может вывести её из себя. Это вообще, пожалуй, единственная вещь, которая может заставить её проявить хоть какую-то отрицательную эмоцию. Так что как только мама подъехала, я была готова, и уже через десять минут мы поднимались к Рине. Нас встретила Диана, мама Катрины, и тепло поприветствовала. Они с мамой очень хорошо дружат. Моя мама иногда, когда у неё есть свободное время, разрабатывает модели одежды и показывает Диане, которая, восхищаясь её талантом, отвозит их к своим знакомым модельерам, а они уже платят моей маме и выкупают у неё эти модели. Некоторые даже иногда начинают с ней сотрудничать. Она вот какой-то небольшой, но дорогой фирме нарисовала почти целую коллекцию. Моя мама частенько присутствует на модных показах, так как увлекается этим. Да у них ещё и дочери дружат. Вот они и общаются постоянно.

Диана обняла меня, обозвав Рыжиком. Хотя я совершенно не рыжая, у меня коричневые волосы, которые немного отливают красным. Это цвет корицы! Кроме Дианы, никто больше не считает меня рыжей. И каждый раз я очень злюсь и раздражаюсь, но всё никак не решусь это сказать, потому что слишком боюсь обидеть Диану.

Я тихо открыла дверь к Рине, стараясь быть незамеченной. Но только я вошла, на меня сразу же устремилось несколько пар глаз. На кровати сидела Маша, играя в карты с Риной, а у окна сидела Валя, явно жалуясь на что-то. Все выглядели удивлёнными.

– Что, не ждали? – нагло, но весело спросила я, не зная, куда себя деть. Единственным желанием было вылететь из этой комнаты от неловкости.

– Салли! – закричала Рина и подбежала обнять меня. Весь дискомфорт почти полностью испарился. Но лучше бы испарился надменный и бесящий меня взгляд Вали. Я понимаю, что ненавидеть людей – это плохо, но меня трясёт при одном её присутствии, а уж когда она открывает рот, я готова сесть в тюрьму за убийство. Маша тоже присоединилась к объятию.

– Тебе бы научиться стучать, а то ты ведь даже не предупредила, что придёшь, – осуждающе заявила мне Валя. И я честно старалась промолчать, но мне это не удалось.

– Ну извини, я же не к тебе пришла. Не знаю, что ты такого секретного делаешь, что к тебе нельзя сюрпризом заявится, но Катрина, например, максимум, что может делать, – это танцевать, а к этому я уже привыкла, так что мои глаза больше не кровоточат, – мне казалось или Валя немного покраснела от обиды. Я как бы ни на что не намекала, она сама себе всё додумала. Маша малость напряглась, одновременно сдерживая смех, а Катрина дала мне несильный подзатыльник. Впрочем, есть за что.

– Ты удивительно плохо знаешь свою лучшую подругу. Или стоит уточнить, что вы лучшие подруги только по твоему мнению? – Валя перешла на открытые оскорбления. Это значит, я вывела её из себя. Недалёкие люди никогда не могут вести войну скрытно, они сразу переходят на открытый обстрел и всегда подставляются под атаку. Я переглянулась с Риной, которая лишь закатила глаза. Я тихо усмехнулась.