Рутен Колленс - Светорожденные. Полымя

– А ты влезь мне в голову и узнаешь!

Волшебница надула щеки, и, раздраженная, сожгла корни деревьев, к превеликому несчастью оказавшиеся подле ее лица.

– Знаешь, я предполагаю, что в Дарке был не один тайный проход. Отчего ты предпочел именно тот, который ведет к непроходимым топям?!

Обессиленный, Мыслитель удивился и искоса поглядел на девушку.

– Не было времени выбирать.

– Хватит использовать сию глупую отговорку!

– Ну-с, можно было бы отправиться в подземелье и сыскать там иной путь, сразить еще тысячу хранителей, и, наконец, попасться в руки алаксу, однако, как мне показалось, лучше уж застрять здесь, в трясине, нежели быть растерзанным темными слугами.

– Лучше? – волшебница звонко засмеялась. – Я бы предпочла сгинуть от рук алакса, как доблестная хранительница Руны, нежели тут… в грязи, как крыса.

Последнее слово она прямо-таки изничтожила и оживила. Ольна взвизгнула, увидев на потолке огромную жирную крысу-иллюзию.

Тропинка скользнул вниз и снова ушла под воду. Мутную, вязкую. Мыслитель, невзирая на это, опустился в нее по колено и пошел дальше. Его не останавливали перипетии и тернии, они будто бы его влекли. Элин же таковые препятствия были не по душе:

– Мы идем не меньше часа. Ты хоть знаешь, куда мы движемся, или делаешь вид, что знаешь? Мы могли упустить какой-нибудь поворот еще пол лимы назад!

– Здесь только одна дорога, – сухо ответил он.

Ольна нервно перевела взгляд от Эльны к Мыслителю. Вот-вот и между ними бы вспыхнула ссора! Девочка чувствовала, как Эльне тяжело, как она начинает срываться! Ей нужен был привал!

– Может, остановимся? – тихо предложила девочка, сжав зубы.

«Лучше бы промолчала» – выдохнул голосок.

– Остановимся, Ольна?! Давай. Давай мы вернемся в Дарк, ляжем на мягкую зеленую травку в саду, посмотрим на прекрасного Трока в золоте. И поверь, он хорошо запомнится тебе, ведь после того, как ты наглядишься на него, нас всех тут же отправят на костер! В конце концов бездушные мы будем дружно наблюдать, как наши головы украсят пустые пики у ворот в Септим-град!

– Я, пожалуй, помолчу, – промямлила девочка и опустила голову. Элин лучше было не злить.

Ольна пробежалась глазами по зеленым бугоркам, по серой плесени на потолке и длиннющим корням, спускающимся сюда с поверхности. Зорманские угодья. Корневища шли от старой дубравы у берега Агнии. Отсюда, снизу, было и не сказать, что где-то там, наверху, им сейчас весело и хорошо: их обдувает свежий ветерок, птицы щебечут на ветвях, илиус сочиться сквозь серые тучи… А она здесь, в грязи и смраде.

2031, 4 марта

Темнеет. Холодно. Скучно. Страшно.

Сегодня с восьми утра до девяти вечера я, не покладая рук, работала в госпитале. Состояние больных с Язвенной ухудшается. Болезнь перекинулась на легкие. Доктор говорит, если антибиотики не помогут и завтра положение их станет еще хуже, он будет вынужден… он должен будет… у него нет иного выхода, кроме как прекратить их страдания…

Ночь на улице. Опять что-то бомбят. Мы с Оленфиадой не выходим из бункера, сидим и смотрим друг-на-друга, что еще остается?! Света нет, еды нет, связи нет. От мужа никаких вестей. Лукас молчит. Ни одной весточки. Тишина. Чувствую безысходность. Все время думаю о больных с Язвенной чумой, они ведь остались в госпитале! Наверху!

Ольна вновь глядела во тьму. Ее изморившиеся глаза перешли на гремучую глину и замерли в диком ужасе: с черной жижи на нее смотрели два огромных жабьих глаза. Один повернулся и скрылся в пучине, другой поплыл вперед, прямо под ноги Мыслителя, коснулся его пяток и тоже ушел на дно. Кем бы не было это существо, лучше было остерегаться его.

– Совсем осатаилась?! – вспыхнула волшебница, почувствовав, с какой силой сжались маленькие девичьи пальцы на ее шее. – Больно! Хочешь, чтобы я тебя сбросила, да? Хочешь здесь остаться? Ну, валяй, я не стану тебя вытаскивать.

– Элин! Там! Там! – забормотала малютка в ответ. – Там глаза!

Элин проследила за дрожащей рукой.

– Ничего. Никаких глаз. Ты глумишься надо мной?

– Клянусь! – всхлипнула Ольна. -Там они были! Я их только что видела. Это была жаба или… нечисть какая-то… Полагаешь, я спятила?

– А как ты думаешь? – и Эльна отвела взгляд от бурой трясины. – Впереди ничего нет. Только темнота. Откуда здесь взяться хоть одному живому существу?!

Элин сверкнула черными глазами и вновь обратилась к Мыслителю:

– Если бы ты только сказал, что я пропаду вот так вот, захлебнувшись в болотной трясине, то я бы осталась там, в замке. Осталась бы, и билась до последнего своего вздоха.

Она завершила свою героическую речь и тут же наткнулась носом на невидимую преграду, ушиблась и упала в грязную муть. Ольна с головой ушла под воду. На удачу, здесь было не глубоко, Ольна тут же всплыла поплавком.

Тупик.

Огненная птица дальше не летела. Что-то темное преграждало им путь, какая-то невидимая завеса. Малютка прикоснулась к ней рукой, и она завибрировала.

– Защитный барьер? – Эльна провела рукой по поверхности. – Как мы его осилим?

Никто не ответил. Девушка в изнеможении опустила руку и свет огненной птицы погас. Так ей и надо. Она осточертела ей. Во мраке единственным светом осталась жемчужина на белом посохе, но и та уж была Элин ненавистна. Девушка швырнула посох Мыслителю, и тот поймал его в воздухе.

– Мы заблудились. Мы не выберемся отсюда, верно? Это бесполезно. Я больше не буду создавать свет.

Она устала. Все тело ныло, мышцы горели, ноги дрожали. Не было сил искать выход, хотелось просто сдасться.

– Свет нам больше и не понадобится, – улыбнулся в ответ Мыслитель. – Мы пришли.

– Куда? К границе миров?! – и Элин со всей силы ударила ногой блистающую перламутром магию Ра’атхов.

– Это всего лишь иллюзия.

Он протянул посох к невидимой завесе, прикоснулся к ней жемчужным наконечником, и та пала, отворяя светлую тропу на поверхность. Ослепительные лучи илиуса широкими линиями осветили подъемные плиты. Торжественно улыбаясь, Мыслитель пошел навстречу яркому небосклону.

Они оказались у маленькой пещерки, незаметной среди камышей и желтых цветов купальницы. За ней виднелся Септим, так близко подходящий к смертельной громаде гниющих болот, впереди стелились живописные бурлящие озера и впадины водно-болотистых угодий. На расстоянии лим и дальше свирепствовали земли, захваченные властью болот, живущих своей особенной, скрытой от чужих глаз жизнью. Чистое небо, запятнанное тучами лишь над низиной Септим-града, прощалось с миром, и, прощаясь, отгоняло скуку от всеми забытых топей Полудима.

Вечерело.

Черные от смолы и сырости деревья наклонились вниз, глубоко утопая корнями в мутной трясине. Без листьев, без признаков жизни, они извивались в пугающие формы, протягивали свои клешни и щупальца к вздутым островкам, пытаясь ухватиться за них, спастись. Зловонная субстанция – то ли река, то ли подвижная грязь, блуждала меж сиротливыми лиственницами и черными поганками. Почва гнилая причмокивала и проседала, а, завидев незваных гостей, погрузилась в нарочитый сон. Здешняя жизнь словно бы замерла.