Дмитрий Шершнёв - Катехизис действительности

– Шимшон, заткнись! Хватит ныть. Вспомнишь как страшный сон. Всего-то делов – застряли в аптеке… Ну что там? – водитель поворачивается к девушке.

– Готово, – она щёлкает предохранителем на рукоятке ручной турели.

Мужичок взвывает и шлёпает влажными ладонями по лицу:

– Нам конец… Наша сеть похоронных бюро! Все мои сбережения, мои инвестиции… Если бы я понимал, что в этом сегменте такая конкуренция – я бы знать тебя не знал, Семён. Это не бизнес, это катастрофа! А у тебя ещё какие-то аистята!.. Через минуту у нас будет статус клиентов для наших конкурентов…

– А вы тот ещё рифмач! Да не переживайте так. В первый раз, что ли… – красноволосая пробует успокоить соседа. – А, ну да, точно первый… Боевое крещение у вас, значит…

– Интересно, как там дела у Серёги… Наверное, отрываются с Мигуэлем в лучших клубах Каракаса, – водитель нервно постукивает пальцами по рулю.

– Ну да, Сергей – один из тех, кто сразу же пойдёт в клуб… А тот старик – особенно… Не придумывай. Скорее всего, они запускают коллайдер, – рассуждает девушка. – Успеть бы выбраться отсюда…

– Успеем… – человек за рулём, которого зовут Семён, гасит свет и всматривается в узкую амбразуру на лобовом стекле. Уазик стоит в салоне аптеки, упёршись своим отвалом в остатки разбитой витрины и гранитного подоконника. Два БТВРа заслоняют собой выезд из аптеки. Пахнет гарью, лекарствами и социальной несправедливостью.

Откинувшись на спинку сиденья, гном Шимшон закатывает глаза и снова взвывает – тоньше и протяжней, но его вой заглушает звук двигателя.

Семён включает фары. Как только автомобильные прожекторы пробивают облака пыли, по машине барабанит очередь 14-миллиметрового калибра. Один прожектор гаснет. Снаряды разносят стены девятнадцатого века и неровно царапают бронированную шкуру уазика, как нож из нержавейки царапает патентованное покрытие любимой сковородки.

УАЗИК – универсальный автоматический зомбоистребитель колёсного типа. Боевая машина третьего поколения. Три экземпляра – именно столько осталось в мире этих произведений искусства. Одной машиной владел Владимир Высоцкий, второй – Дональд Трамп, а третья машина припарковалась здесь, в аптеке «Естественный отбор», по адресу ул. Фляуса и Кляйнна, д. 27, город Могилёв. Именно её проверяют сейчас на прочность правительственные БТВРы.

После трёх длинных очередей наступает тишина. Уазик терпеливо дожидается новой порции хаоса и оплеух с зажигательной смесью.

– Патроны кончились. Сча противотанковыми лупанут! Держитесь! – Водитель бросает взгляд на экран. – Броня – восемьдесят девять процентов, выстрелов шесть выдержим.

– Семён, ёб твою мать! Чего мы ждём? По нам стреляют в упор! – вопит коренастый Шимшон.

– Заткнись, не отвлекай, – цедит сквозь зубы Семён.

Не убирая ногу с педали сцепления, он с силой давит на педаль газа. От рёва двигателя лопаются последние стёкла витрин с антигельминтными препаратами для детей. Два мощных выстрела – и уазик качается, как корабль в гавани разгромленной аптеки. Отрыжка из огня, пыли и битого кирпича вырывается из разрушенного здания и поглощает БТВРы. Семён включает наружную камеру.

– Адель, пулемёт на ручном. По моей команде – залп по задней стене аптеки. Корвус, бей по колёсам.

– Окей, – отзывается парень с переднего сиденья, внимательно следящий за монитором. Он встряхивает правую руку, отбрасывая с запястья бронзовые амулеты, и обеими руками сжимает штурвал управления пулемётами.

– Огонь! – кричит Семён и отпускает педаль сцепления. Шимшон жмурится и вжимается в сиденье. Нажав большими пальцами обеих рук на кнопки, Корвус выдаёт прицельную короткую очередь по шинам БТВРов. Армейские машины грузно оседают. Одним выстрелом Адель разносит заднюю стену аптеки. Открывается выезд во двор-колодец. Уазик выскакивает в образовавшийся проём. Машина сминает декоративный забор и, перемалывая кусты сирени, совершает круг почёта. Разворачивается и, разогнавшись, снова ныряет в рваную рану аптечного склада.

Осколки гранитного подоконника служат отличным трамплином. Словно откормленная куропатка, трёхтонный уазик взмывает в августовский воздух, перелетает через простреленные БТВРы и скрывается в похоронной бухгалтерии и предвыборной порнухе.

– Мы живы, Шимшон, слышишь меня? Мы настоящие, и мы будем жить, пока наши лица хранятся в умах всех этих чудаков, – Семён сигналит пешеходам, бегущим в разные стороны.

Пространство и время ещё не вернулись на своё место. Конкуренты Семёна делают шаг назад. Аптеку восстанавливают. Сеть похоронных бюро набирает обороты. Одна история завершается, не успев начаться. А короткой погоне предшествует что-то, куда более страшное и романтичное…

***

Все средства массовой информации нагло и цинично лгут.

Это прекрасно понимал журналист Сергей, проработавший последние несколько лет в крупной беларуской редакции. Он был профессионалом своего дела, профессионалом с большой буквы. Как никто другой, Сергей прекрасно разбирался в извращённой подаче новостной ленты: мог сделать из чёрного белое, а из белого – бел-чырвона-белае, к концу статьи оставляя только чырвонае. Сергей знал, как переворачиваются и скрываются факты, словно уютная горная долина под оползнем.

Знал, но никогда этого не делал. Сергей всей душой верил в будущее, верил, что за правду будут уважать, а не считать изгоем и сумасшедшим. Верил в созидательный механизм, изначально встроенный в человека. Собственно, эта вера и помешала ему скопить к середине жизни состояние, обеспечить себя и своих близких, а в старости – не придавать значения грубой силе беспринципного вранья и тем информационным оползням, порой разделявшим долину на две враждующие части. Понятно, что таких журналистов, как Сергей, были считанные единицы. Для большинства сиюминутные выгоды и сытые перспективы становились вполне конкретной целью.

В свои тридцать с лишним Сергей умудрился сменить около десяти мест работы. Он делал качественные новости хорошо, делал настолько хорошо, что ему позавидовал бы даже сам Бог, делившийся новостями с пророками. И видимо из зависти Бог послал жить Сергея в такой отрезок времени, когда правда вышла из моды, а мир стремительно съезжал с катушек.

В тот тёплый июльский вечер Сергей допоздна задержался в редакции. Он хотел уладить все дела и отправиться в отпуск с чувством облегчения и с надеждой, что в первый рабочий день ему не вручат торжественно очередной лист бумаги формата А4 с выделенной жирным шрифтом строкой «по собственному желанию», бьющей по глазам и открывающей новые возможности.

Справившись с отчётом, отредактировав очередную порцию информации и закрыв двери редакции, он неспешно направился в сторону своего дома. По пути он радовался наконец-то наступившему лету и предвкушал тридцать тёплых дней в обществе семьи и давно планировавшейся поездкой на дачу.