Дмитрий Шершнёв - Катехизис действительности

Указательным пальцем слабой руки Авель указывал Сергею и его попутчику в самый конец кленовой аллеи. Там просматривались в лунном свете очертания контейнера для перевозки грузов. Такие встречались на железной дороге, в морских портах и на дачных участках служащих среднего звена.

Шагая по цветной дороге, между старых клёнов и причудливых фонарных столбов, он вдруг ощутил, что входит, как в туман, в спокойствие и ласковую безмятежность. Кажется, в последний раз он испытывал такое совсем маленьким, когда в морозный вечер, после ужина, приготовленного любимой мамой, лежал под шерстяным пледом на их стареньком диване и слушал рассказы отца о сказочных героях, первой любви и детской дружбе.

Лоскуты детских впечатлений трепетали на ветках старых клёнов. Обрывки солнечных воспоминаний кружились вместе с пылью по заброшенному железнодорожному вокзалу. Старой настольной лампой над детской раскраской догорали чугунные фонари вдоль аллеи. Шуршание листьев каким-то непостижимым образом говорило о безграничной свободе.

Кленовая аллея заканчивалась тем самым ржавым контейнером, одиноко стоявшим рядом с последними деревьями, как недостроенный мост мог бы заканчиваться конурой сторожевого пса. Старые деревья вместе с воспоминаниями юности и детства остались позади.

За аллеей в полную мощность раскинулось терновое поле с узким пробором тропинки ровно посередине. Вдали за полем, подпирая цветными лучами тёмное небо, горел огнями незнакомый город – то самое радужное сияние в начале аллеи.

Аист первым подошёл к контейнеру. Постоял некоторое время рядом, затем забил крыльями, рванул вверх. Покружил в воздухе, словно рассматривая окрестности, приземлился на крышу контейнера.

– Ну и куда же ты привёл меня? Ты специально меня сюда вёл? Хотя тут и так одна дорога, не свернёшь… – опёршись рукой о стенку контейнера, Сергей посмотрел на птицу. Запрокинув голову назад, аист внезапно издал пронзительный клёкот, расправляя крылья и кружась на одном месте. Затем белым пятном взметнулся вверх, и, быстро удаляясь, растворился в ночном небе, оставив попутчику лунный свет и скрипучий шелест терновника.

– Прощай, странная птица. Может, ещё свидимся! – сказал Сергей ему вслед. Аист улетал к маячившим вдалеке огням города. И Сергей решил идти туда же.

Сделав два шага, он вдруг пнул ногой что-то твёрдое, скрывавшееся в траве. Присел, увидел большую старую книгу в твёрдом переплёте. От удара книга развалилась, многие страницы рассыпались. Тут было много книг – в траве и на ребристом дне контейнера. И все они были очень старые. Он взял одну в руки, и попытался прочитать название на обложке. Но время надёжно спрятало оглавление в свой карман. Страницы оказались сплошь бурыми, как если бы это был пучок слипшихся кленовых листьев.

– Сколько же времени они тут лежат? И откуда?.. Переездная библиотека или просто помойка? Хотя какая библиотека в грузовом контейнере? – Сергей ходил между книг, пытался рассмотреть надписи на обложках.

Глубоко внутри контейнера увидел журнальный столик, на нём – газетный лист – белую ворону на кладбище мамонтов. Прочёл заголовок: «Интервью музыканта, художника, бессменного лидера группы „Дай Дарогу“ Юрия Стыльского».

Что изменилось в последнее время в твоих концертах и в самой группе?

Поменялся только состав у нас, к сожалению, удерживал его как мог. Народ по-прежнему приходит на концерты, люди довольно отзывчивые, весёлые, приходят гурьбой, приводят своих друзей. У нас всегда достаточно людей на концертах, но порой все же бывает, что людей немного не хватает, как, например, в Могилёве, чтобы вообще был «плотняк», например как в «Re: Public» в Минске у нас на концертах. Что касается разрешения или запрещения, слава Богу, мы ещё ротируемая группа, недавно выступали на площади Ленина у нас в Бресте, на фестивале «Знай наших», радио Брест. Всё-таки нас иногда выпускают из клетки. Это очень смешно звучит, но это факт. В общем, мы отвоевали свою территорию в каком-то дремучем ансамбле «народнага мастацтва».

Что на твой взгляд развивается, и чего не хватает в современной беларуской культуре?

На самом деле, у нас очень хорошо развивается спорт, тяжеловесы и те, у кого много энергии, а те, у кого много врождённой творческой природы внутри себя набралось, – те талантливые люди не могут себя раскрыть. Потому что у нас выставки как таковые никому не нужны, концерты или какие-то площадки для концертов не развиваются. Музыка, культура немножко в анусе, поэтому мне жаль эту сферу.

А что бы ты хотел изменить, если бы была возможность, какие бы ты предпринял шаги?

Я больше бы давал дорогу музыкантам, да и всем тем, у кого есть талант от рождения. Чтобы у нас люди, у которых есть чуткое чувство ритма, слуха, которые видят прекрасное, которые пишут маслом, карандашом, восковыми мелками, которые хотят проявить себя, хоть как-то смогли реализоваться, чтобы они ценились. Но в нашей стране, к сожалению, это не оплачивается. К этому хорошо было бы прийти, чтобы творческие люди почувствовали себя востребованными.

Как известно, ты сам художник. Расскажи о своих выставках и картинах.

Я не ломился особо. Мне нужно было заняться этим вплотную, то есть пиар, перевозка картин. Ведь нужен был какой-то транспорт для их перемещения, так как у меня картины два на полтора, они не влезут просто под мышку. В общем, было бы желание, можно проломиться благодаря какой-то поддержке друзей. Во всяком случае, это можно было бы сделать легче. Но пока так, как есть.

Выставки проходили только у нас в Беларуси, или где-то ещё за рубежом?

Нет, выставка была только в Бресте, одну картину я продал. За все остальные картины предлагают не те деньги, которые я бы хотел получить. Лучше пускай картины постоят дома у моего друга, так как они занимают очень много места. Картина два на полтора метра и места, соответственно, как три шкафа. Поэтому пока стоят. Если бы я нуждался, я их продал бы, во всяком случае, я надеюсь на то, что смогу это сделать.

Посоветуй кого-нибудь из современных творческих людей, из художников.

Из творческих людей, художников, которые пишут картины, я бы выделил Потворову Татьяну у нас в Бресте, Анатолия Мелеховца, Палачича (Владимира Ткаченко). Это те люди, которые посвящают себя живописи, и они не зарабатывают другим ремеслом. Мне бы очень хотелось, чтобы этих людей заметили.

Если сравнить твои концерты в Беларуси, Украине, России по возрастному критерию (средний возраст публики), посещаемости, есть отличия?

Возраст разный, от 13 до 30 лет, может, даже и меньше или старше. Довольно часто мне говорят мои сверстницы-мамы, что вот, мой сын вас слушает. А я им говорю, чтобы не включали часто, так как психологи не советуют, говорю, чтобы слушали нас пореже. Подростки же искренне верят в то, о чём мы поем, хотя в наших песнях «трёхсмысленный смысл», к этому нужно прийти. Как в песне «По-синему», ведь мы, на самом деле, стебём народ, и всех этих синяков, которые попали под рекламу алкоголя, и вот, пожалуйста: поколение вымирает.