Дмитрий Шершнёв - Катехизис действительности

– Ну наконец-то… Здесь кто-то есть. Что за странные звуки, – думал Сергей, приближаясь к стеклу. Он подошёл ближе и заглянул внутрь аквариума.

Мужчина в блестящих чёрных леггинсах и малиновой жилетке, не застёгнутой из-за выпирающего живота на последние пуговицы, упёрся одной ногой в фонарный столб и натягивал верёвку. Рот ему закрывал шар, похожий на бильярдный. Шар держался на узких чёрных ремнях, закреплённых на затылке, видимо, чтобы не выпасть. Лицо незнакомца скрывала чёрная маска не то кота, не то летучей мыши с торчащими ушами.

Верёвка была переброшена через ветку дерева. Один её конец находился в руках у мужчины, на другом повисла тучная женщина, руки её были связаны за спиной, голова запрокинута назад, а заплетённые в косу волосы образовывали вместе с верёвкой и спиной странную геометрическую фигуру. Грубой паутиной верёвка обхватывала предплечья, сдавливала соединённые запястья, множеством витков проходила под туловищем, впивалась в мясистые бёдра и останавливалась на лодыжках. Кроме пут, на женщине ничего не было. Её крупная грудь, протиснувшаяся сквозь ряды аркана, висела приусадебными булыжниками. Лохматый треугольник внизу живота был похож на ворота в подземный мир. Женщина шумно сопела и смотрела прямо перед собой. Тихо покачиваясь, она просила своего напарника:

– Яшчэ троху… Яша, тягни вяроўку… Што ты? Няужо выдахся? Ну… Я чуствую фиксацыю… Тягни…

Яша сопел и, приседая, изо всей силы тянул за сильно растрёпанный конец бечёвки. Тремя судорожными рывками женщина поднялась высоко над травой.

– А это ещё что? – удивлённый Сергей подошёл к стеклу. – Шибари?.. Шибари в лунном свете!.. Да чтоб я здох… Рядом с вокзалом… – с раскрытым ртом он таращился на неожиданное зрелище. Потом коснулся ладонями стекла, на котором сразу же остались цветные разводы, как если бы он с силой надавил на дисплей своего планшета. Сергей подошёл ближе и случайно стукнул по стеклу носком ботинка…

Мужчина резко обернулся на шум.

– Ну что там ишчо? – недовольно выдохнула женщина.

– Мыгых хахохта хмыххмых… – промычал Яша: он таращился на Сергея. Сергей тоже вовсю глазел на необычную пару.

– А? Чыво? – не расслышала женщина.

Яша освободил одну руку и попытался расстегнуть ремень на затылке. Но под тяжестью сабмиссива верёвка выскользнула из рук доминанта. Женщина тяжко шлёпнулась в траву, громко при этом ойкнув. Конец аркана жутко раскачивался, похожий на Ветхозаветного Змея, упустившего добычу…

– Пень крываруки! Развяжы миня! – послышалось из травы. – Бэтман хераў… Быстрэй, бля!

Стекло вдруг исчезло, а вместе с ним в лунном свете растворились и актёры этого неожиданного театра… Деревья и столбы стояли, как внезапно открывшийся задник сцены.

И снова тень, которую луна дарила неспокойным веткам, принялась щекотать цветную дорогу… Тень танцевала вместе с ветром и приглашала следовать за собой… Цветная дорожка заманчиво тянулась в темноту. Недоумённо озираясь, он двинулся дальше…

– Странно, уже столько иду, а луна по-прежнему на одном месте, – подумалось ему. Луна болталась прямо над аллеей, как бы заменяя выбывшие из строя фонари. Словно это была и не луна вовсе, а искусная декорация. – И почему аллея не сворачивает? Железная дорога – и так далеко от вокзала?..

Прошагав с хороших полчаса, он увидел впереди светлый силуэт. Кто-то медленно двигался в свете небесного прожектора.

– Кто это может быть? На человека, вроде не похоже, – Сергей прищурился. Навстречу ему вышагивал белый аист, и довольно большой. Птица что-то рассматривала на земле, временами наклоняя голову.

– Ну, хоть кто-то… Может, ты мне объяснишь, что тут такое? – шёпотом обратился Сергей к аисту. Он замедлил шаги, чтобы не спугнуть птицу и попробовать её рассмотреть. Но аист, кажется, заметил его и остановился, стал наблюдать, смешно поворачивая голову и часто моргая чёрными блестящими глазами.

– А ты не боишься… Наверно, знаком с людьми. Жаль, угостить тебя нечем, – бормотал Сергей, подойдя к аисту на расстояние вытянутой руки. – У тебя тут рядом гнездо? Или ты тоже в незнакомом месте? Я даже не думал, что аисты бывают такие большие, – удивился он, – какой же ты всё-таки великан.

Присев на корточки, он протянул руку и робко попытался прикоснуться к жёстким перьям, отражавшим лунный свет. В таком положении птица и человек были примерно равными по росту. Почувствовав тепло руки, аист отошёл в сторону.

– А ты правильно воспитан – не общаешься с незнакомцами. Можешь меня не бояться, я не вредный, – прошептал Сергей, пытаясь снова погладить птицу. – Если хочешь, будем друзьями. Я аистов с детства люблю, у бабушки на крыше гнездо было…

Но аист близко не подпустил. Понаблюдав за Сергеем, птица развернулась и медленными шагами стала уходить по дорожке, стуча когтями по плитке.

– Приятная встреча, – подумал Сергей. Птица остановилась и оглянулась, словно бы услышав. Сергей встал и сделал несколько шагов навстречу. И вновь, подпуская слишком близко, аист не позволил себя погладить, а лишь отошёл в сторону на безопасное расстояние, остановился и рассматривал нового знакомца.

Такие действия повторялись несколько раз, пока Сергей не понял, что птица своими движениями пыталась позвать его следовать за собой.

– Интересно, куда же ты меня зовёшь? – спросил он, шагая по аллее следом за ней. Горящие фонари больше не встречались, и луна забрала весь свет себе, по-прежнему неестественно яркая и неподвижная.

– При таком свете можно даже читать. Никогда такой луны не видел. Будто Земля притянула её ближе, чтобы осветить всё, когда-то потерянное… – Сергею казалось, что следуя за аистом он тем самым как бы пишет в воздухе стихотворение – как во времена студенческих ночных прогулок.

Сентиментальное восприятие происходящего мешало мыслить трезво. Снова глянув на луну, Сергей внезапно остановился. Он увидел Каина, завистливой рукой наносившего смертельный удар своему брату, Авеля, падающего на холодную землю и в предсмертной агонии передающего людям свой завет, пытаясь указать правильную дорогу. Сергей словно бы видел тонкие ручейки крови, медленно стекавшие с ещё не остывшего тела дождём на кленовую аллею, на терновое поле, на вокзал и разбитые фонари.

Ручейки этой первой крови заклинаниями Морфея превращались в шумные реки человеческого порока, в лавины трусости и предательства, в озёра собственной лени, упорно смывавшие с лица Земли остатки никому не известной культуры – молодой и настоящей. Культуры ещё пока живой, но рискующей оказаться в Хрониках Молодости. Культуры достойной, но рискующей пылиться на Полках Настоящего в виде старой летописи с автографами кумиров.