Ольга Крупнова - Ветер.mail.ru

В поту проснулась, честное слово. Потом очень смеялась, когда чаю напилась. Подумала: может, и ты посмеешься. Битва ниндзей, понимаешь, за право кормить актиний на берегах Белого моря. Шутки подсознания.

Поправляйся, Саня-Александра. Я тебе от души желаю. Нашим на встрече я не буду говорить, что ты ногу сломала. Скажу, что тебя внезапно на научную конференцию отправили, и ты даже в Интернет выйти не можешь, потому что прямо сейчас доклад делаешь. В Японии где-нибудь, в другом часовом поясе. Вот, и сон в руку окажется – про Японию. А если вдруг потом захочешь узнать, как прошло… ну, мало ли… адрес мой знаешь. Пиши. Я расскажу.

Извини еще раз.

Настя

С уважением

Anastassija Lutikova

09.12.2012 Саня

Настя, здравствуй.

Едва ли это важно, но мне не очень интересны итоги вашей встречи. В сон твой, видимо, вклинился сюжет одного известного фильма. Если так, то могу сказать, чем там закончилось – главная героиня убила свою соперницу. Рубанула катаной по макушке, и не толЬко её, а потом ещё и некоего Билла, как следует из названия. Вот и думай, кто из нас кто. Я ведь уже попрощалась. Давай каждый из нас пойдёт своей дорогой, о’кей? Прощаюсь ещё раз и, надеюсь, навсегда.

10.12.2012 Саня

Настя, привет!

Я очень надеялась, что два письма придут примерно одновременно или что ты всё же прочтёшь второе после первого.

Прости меня за него.

Сашка то говорил мне, что ты очень интересно и образно пишешь, то сетовал, что я долго не отвечаю, то шутил, что сам бы уже раз десять ответил, а вчера ни с того ни с сего вдруг взъелся на твоё письмо, сказал, что оно должно быть для меня унизительно и посоветовал мне написать тебе примерно то, что я и написала. Над плечом стоял и читал, я только старалась помягче выражения выбирать. Да ещё Вовка сюда же приплёлся и смотрел на нас, как на выживших из ума: предки вдвоём пишут письмо и спорят, какое слово писать – «неинтересны» или «безразличны». Забавно даже. Но я-то сама думаю иначе, поэтому сделала маленькую хитрость. Вы в школе не развлекались таким видом тайнописи – в тексте читать одни лишь заглавные буквы? Я подумала – вдруг тебя «толЬко» на эту мысль наведёт. Вчера буквально отчаялась – как написать тебе так, чтоб наша переписка не прервалась. А сегодня утром, представляешь, когда провожала в школу Вовку, он мне говорит – мама, не включай папин комп, возьми мой планшет, пиши что хочешь и кому хочешь. Нормально так, да? Юный подпольщик. Мне такая мысль в голову не приходила. Этот планшет ему мои родители летом подарили на день рождения, он там всё в каких-то игрухах зависает. Вот не думала, что пригодится и мне. Так что ребёнок – в школу, а я быстренько себе новый почтовый ящик создала в надежде, что его название тебе скажет, что это от меня. Самой смешно от этой конспирации.

Так вот. Во-первых, конечно, расскажи мне, как прошла ваша встреча. Обязательно. Лучше, если с фотографиями.

Во-вторых, по поводу твоей и моей работы. Знаешь, а мне даже легче стало, и приятно было узнать, что и ты не работаешь по специальности. Как будто не я одна такая, и это меня оправдывает. Нет, серьёзно, если б ты написала о себе как о кандидате наук или докторе, я б, пожалуй, и второго письма не написала, да и в первом слова не подбирала. Одним кандидатом в моей жизни больше, одним меньше, не всё ли равно. У меня на работе этих кандидатов биологических наук, кабанов, как они сами себя ласково называют, – каждый первый. Они все славные люди, и нет у нас чинопочитания, и сушки-пряники покупаю на общественные деньги и для сотрудников, и для голодных студентов, всё так. Вот только на праздниках каждый раз обдумываю свои реплики, чтоб не сказать что-нибудь совсем неуместное, на что наш шеф ласково так посмотрит и скажет: «Да-да, Сашенька, конечно», чтоб в следующий момент забыть и о том, что я ляпнула, и обо мне вообще. Мне гораздо проще в компании Евгении Павловны – автоклавщицы и Таньки Алексеевой, вечной нашей аспирантки. Алексеева такая грубая и добрая, но очень какая-то непутёвая девица. «Крокодил не ловится, не растёт кокос», – это про неё. Андреич, шеф наш, каждый раз задаёт ей уже привычный вопрос – ну что, Алексеева, у нас плохого? А ей, бедняге, с лета не везёт – не выделить чистый штамм дрожжей, который она привезла из крымской командировки как перспективный с повышенной сбраживающей способностью. Видишь, какие слова, уборщице несвойственные, я выучила за утренним чаем. Ну, что в Крым в командировку больше не отправят – это полбеды, а что диссер упорно не пишется и есть реальный шанс вылететь из аспирантского общежития – угроза для незамужней Татьяны вполне реальная. Что-то пишу тебе и думаю – а ведь соскучилась я по работе. Это впервые со мной такое – так надолго сесть дома на больничном не по уходу за ребёнком. Нет, конечно, звонок шефа, пожелания возвращаться и всё такое, эти знаки вежливости, как ежедневное незамечаемое «добрый день», когда никто не задаётся вопросом – насколько он добрый. Кажется, ничто не должно меня туда тянуть, сиди дома и радуйся возможности не спеша что-то делать руками, раз ноги подвели. Но вот ведь, задумалась о ковриках перед дверями, чтоб студенты горы солёной грязи не несли в лабораторию на ногах, ведь редкий из них потрудится хотя бы бахилы надеть, а полезная привычка носить на занятия сменную обувь оставлена ими в младших классах средней школы.

Так, это я по поводу моей работы разболталась. А вот как тебя угораздило пойти в художники? Нет, то, что ты рисовала хорошо, это я помню, а вот как хватило смелости увлечение сделать делом своей жизни и можно ли на это жить? Посещает ли тебя вдохновение с той же регулярностью, с какой хочется есть? Где можно посмотреть твои работы, есть ли выставки с ними? Очень хотелось бы увидеть, конечно. Может, хотя бы фотографии пришлёшь?

А ты не заметила? Тему «в-третьих», про твой сон, я отодвигаю так же старательно, как в первом письме пыталась из неё сделать секретное послание. Ты и правда, как сказал Сашка, прекрасно пишешь: я очень хорошо представила берег северного моря, камни, бархатный мох, а главное – эти бороздки на песке, ты понимаешь, эти бороздки на холодном таком, светлом, плотном, сыроватом песке. Словно бы рукоятка граблей так хорошо, удобно легла в ладони. Швабра, грабли – это то, что мне держать привычно, практически невесомо. Бороздки на песке в строго определённом порядке, смысл которого понятен только мне, то есть я единственная хозяйка этого сада, и… знаешь, а ты права, я за такое могла б убить. Убить кого-то, кто нарушает мной заведённый порядок, смысл которого понимаю только я, в моём пространстве. И мне не важно, что это ты и что ты по незнанию вторглась в мой мир, – я готова убить. Только, конечно же, я не буду выходить к тебе с ножом навстречу, ты понимаешь? И не буду говорить всякие глупые киношные объяснения – зачем я это делаю. В кино это нужно, чтобы из простого убийства устроить красочный поединок, а для того, кто рушит мои бороздки на песке, такие излишества необязательны.