Олег Сорокин - Баллады

И незаметно время пролетело

Потом и я услышал их рассказ.

И пусть от пыток огрубело тело,

Общались, не боясь мы, и не раз.

Я часто думал, как достичь забвения,

Если СОЗНАТЕЛЬНЫЙ мне убаюкать дух.

То моё Я конечно, без сомнения,

Отринув плоть, свободным станет вдруг.

Я с детства верил, что это возможно,

И далее Вам это докажу.

Вскрывая память очень осторожно,

Я эпизод из детства расскажу.

В детском сознании память – это нечто,

Что забывать мешает этот мир.

Но в памяти держать всё бесконечно —

Направленный в безумье ориентир.

И в одиночке, где воспоминания

Мне досаждали с каждым днём сильней.

Подспудно жаждал мозг мой ЗАБЫВАНИЯ,

Я посвятил проблеме много дней.

Как выйти из реальности постылой?

Я часто задавал себе вопрос.

Наверное, чтоб «Я» себя забыло,

Самовнушенье нужно, иль гипноз.

Тогда мой дух пленённый плотью бренной,

Сознания покинет тенета.

И воспарит свободно над вселенной,

Души измученной исполнится мечта…

…Путём совсем несложных упражнений

Самовнушенье вскоре я постиг.

Коль долго в точку зреть до исступления,

То в психике происходит сдвиг.

После того в теченье получаса

Мой дух скитался волею небес,

Былое посещая раз за разом,

Но был не управляемым процесс.

И я, очнувшись, вспоминал едва ли

Калейдоскоп событий и времён.

Событья чередою пролетали,

Словно горячечный, бессвязный сон.

Возникло осознанье: лишь при смерти

Воскреснут все предшествующие Я.

Но мне хотелось жить, и уж поверьте,

Цеплялся страстно я за призрак бытия.

…Но вот пришла и эта СМЕРТЬ ПРИ ЖИЗНИ,

И этому меня учил Моррель.

Событие, толкнувшее до тризны,

Враз изменило всё теченье дней.

Мысль о зарытом где- то динамите

Начальнику тюрьмы мешала спать.

И он решился… чтобы дух сломить мой,

Меня в РУБАШКУ снова спеленать.

– Признайся, Стэндинг, – говорил смотритель,

– И обещаю- будешь ты прощён.

Сменю твою я скорбную обитель,

Ты будешь к людям сразу помещён.

Несчастный, если бы мог знать он,

Мой открывая камеры засов,

Что ничего не мог ему сказать я,

И вот РУБАШКА, снова – СТО ЧАСОВ.

Затем ещё, короткий промежуток,

И вновь в рубашку, стынет в жилах кровь.

От долгих и бесчеловечных пыток

Каждый мой мускул источает боль.

– Ты, надо полагать опять, в ПЕЛЁНКАХ, —

Мне ночью простучал вдруг Эд Моррель.

Ему носком ноги- ведь сил, как у ребёнка,

Ответил я по корпусу дверей:

– Да, брат, и кажется, сознание теряю,

РУБАШКА доконала мою плоть.

И сколько ещё выдержу, не знаю,

Он мне ответил:– Сохрани, ГОСПОДЬ.

Тогда готов ты… расскажу я способ,

Как можно эту муку претерпеть.

А ты подумай и задай вопросы,

В ПЕЛЁНКАХ тебе надо умереть.

Не жди, когда все онемеют члены,

Усильем воли умертви их сам.

С пальцев начни и дальше, постепенно

Их ОТКЛЮЧАЙ: и мышцы и сустав.

Но в это надо очень сильно верить,

Трудно начать, потом пойдёт легко.

Ты можешь это сей же час проверить,

Спросил я:– Ну, а смысл в этом каков?

– Когда вся жизнь покинет твои члены,

Душа твоя над плотью воспарит.

И не пройдёт и нескольких мгновений,

Как путь на волю для тебя открыт.

Ведь стены и решётки держат тело,

Но ДУШУ им во век не удержать.

Ты путешествовать отправляйся смело,

Покуда плоть будет во тьме лежать.

Я сам три раза УМИРАЛ при пытках,

И видел тело, как со стороны.

При всём при том, при этих всех попытках

Страдания и боли не страшны.

Ты главное, не позабудь вернуться,

Когда придут тебя РАСПЕЛЕНАТЬ.

А то наверно, сможешь не проснуться,

Я лично так боялся опоздать…

…Когда при помощи самогипноза

Я в транс входил, чтоб будни позабыть,

Сознание бродило где -то в грёзах,

А моё тело продолжало жить.

И плоть моя над разумом довлела,

Мятежный дух не отпуская мой.

И, память контролируя умело,

Его стреножила текущею судьбой.

По методу ж Морреля выходило,

Что первой умирала моя плоть.

А уж потом сознанье уходило,

Все связи с ним сумев перебороть.

…Наутро вновь смотрители ворвались,

На лицах злоба и садистский взгляд.

И вновь мой дух сломить они пытались,

От боли понял, буду смерти рад.

И я решился на совет Морреля

С улыбкою и вызовом во взгляде,

И изумлённо стражники смотрели,

Недоумевая при моей браваде.

– Тебя на десять дней в РУБАХУ СПЕЛЕНАЮТ-,

Смотритель Этертон мне злобно прошипел.

– Поверь мне, ты расскажешь всё что знаешь,

Я в этом очень сильно преуспел.

Вложив всю веру в дерзкую улыбку,

Я усмехнулся лёжа на боку:

– А если встречу Вас такою же улыбкой,

Сокамерникам дадите табаку.

От злости у него белели скулы,

Но он с иронией мне это обещал.

Я ж, не смотря на злобные посулы,

Ему в ответ с улыбкою вещал:

– Всё очень просто, так уж получилось,

И я хочу Вам это доказать.

Во мне так жизни много накопилось,

Что Вы не сможете её отнять.

– Посмотрим, – прорычал он, ПЕЛЕНАЯ,

Улыбка, верь, в разы станет дороже.

Но сдерживая волею сознанье,

Я только усмехнулся ему в рожу.

…Сосредоточив на мизинце волю,

Приказывал ему я умереть.

Борьба между сознанием и болью

Решилась вскоре… наступала смерть.

Я шаг за шагом продвигался дальше,

Нога, колено, мышцы и сустав.

Я не спешил, чтобы избегнуть фальши,

И вскоре чувствовать я ноги перестал.

В безумье разум приоткрыл мне дверцу,

Когда дошёл до уровня груди.

Боялся долго умерщвлять я сердце,

Со страхом мысль шептала:– Погоди…

Но отдышавшись, я продолжил опыт,

Груди нет и не слышен сердца стук.

Лишь Я моё за мозг цеплялось, чтобы

Сознанья лучик вовсе не потух.

И вдруг… я улетел в потоках света,

На плоть свою взглянув, умчался вдаль.