Олег Сорокин - Баллады

© Олег Сорокин, 2018

ISBN 978-5-4490-5747-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– « Не в полной наготе, не в полноте забвенья…».

Мне с рожденья казалось, что мир- это сон

И я вынужден в нем находиться.

Что ошибкою страшною мозг мой пленён,

В теле душу заставив томиться.

Но с годами уверили мысли меня,

Что реальность верна, но сурова.

И лишь сны до сих пор сердце в да

ли манят,

Чтоб раскрыть мирозданья основу.

Мы, рождаясь, подспудно память прошлых времён

За собою в мир новый приносим.

Но пространства и времени ход изменён,

От того возникают вопросы.

Все мы в детстве частенько летали во сне,

Открывая лазурные дали.

И встречая знакомые лица, вполне,

Сон прервав, оставались в печали.

Но откуда же в памяти образы грёз,

Живописных и точных в деталях?

Шум прибоя и нежная свежесть берёз,

Что с рожденья не видел в реале.

Ну а сонм нежных чувств, что приходит порой,

Объяснить как подобную тему.

Нам твердят:– Это опыт, – усомнюсь я, постой,

Описать как, не видя, проблему.

Ярких красок палитра, и <<���чужие>> миры,

Возникающие из подсознанья.

Это жизней прошедших скупые дары,

Заблокированные <<���забываньем>>.

…<<���Нас поистине тени окружают тюрьмы,

Новорожденных – мы забываем>>.

Страх и боли, кошмары, другие миры,

И ведь разумом сны принимаем…

Но ведь страх – это опыт, мы рождаемся с ним,

Значит, с опытом перерождений.

Но едва первый крик мир о нас возвестил,

Пеленают нас сонмом сомнений.

Сколько помню себя, всегда верил всерьёз,

Что был в прошлом я <<���звёздным скитальцем>>.

Королём и рабом, сгустком нервов и слёз,

В окружении <<���протуберанцев>>.

В три, в четыре, и в пять ещё <<���я>> был не <<���я>>,

В этом теле <<���я>> лишь <<���становилось>>.

В новой форме застыв, разум боль умалял,

И… сознание тихо забылось.

Я страдал, я от страха кричал по ночам,

Чтоб сквозь смесь прошлых жизней прорваться.

Но ведь сны, как известно не подвластны врачам,

И в бреду БОГ сподобил остаться.

*** *** ***

– Я раскрою Вам тайну: погубил меня гнев,

Хоть я был и умён и успешен.

Через несколько дней, как решенье проблем,

Дэррель Стэндинг в тюрьме был повешен.

Но, беседуя с Вами через этот дневник,

Уверяю Вас – это пустое…

И мой дух, что когда – то как искра возник,

Лишь сменил в жизни точку <<���постоя>>.

Восемь лет как назад, я профессором был,

Вы должны знать всё, чтобы поверить.

Я в порыве <<���багрового>> гнева убил,

И тюрьма отворила мне двери.

Тот убитый, коллега, но дело не в том,

Я был пойман и не отпирался.

Спор возник между нами из личных проблем,

Я вменяем был, но не сдержался.

Мне пожизненно дали, и мотая свой срок,

Я в СанКвентине принял квартиру,

Мне судьба за гордыню преподала урок,

И отрезала доступы к миру.

Я пять лет из восьми, в одиночке провёл,

Словно заживо погребённый.

Но по случая воле, свободу обрёл,

Позабытый в миру заключённый.

Мрак рассеяла вера, мой разум прозрел,

И сквозь пытки и боль истязаний,

Я БОЖЕСТВЕННЫЙ промысел в жизни узрел,

И поднялся над гнётом страданий.

Мне не страшен тот миг, что назвали концом,

Я ведь знаю, пред нами вся вечность.

Пусть в глазах надзирателей стану глупцом,

Но не выдам, не сдам человечность.

И когда выбьют стул, я покаюсь:– Готов…

И сквозь шумы предсмертного хрипа,

Прошепчу я с усилием несколько слов:

– Прости, ГОСПОДИ, сумрачных типов.

Я кончаю главу, уже девять часов,

В коридоре убийц гасят свечи.

Надзиратель дежурный проверил засов,

Истекает ещё один вечер.

Очевидно, злой рок, вновь восстал на меня,

Мою гордость терзая незримо.

Жизнь внушала:– Смирись, моё тело храня,

Но прослыл я здесь <<���неисправимым>>.

Невдомёк здешним <<���псам>>, что полёты души,

Не стесняют тюремные своды.

Разве пытки способны ДУХ и ЧЕСТЬ сокрушить,

У того кто рождён быть СВОБОДНЫМ.

Я не буйствовал, нет, просто живость ума

Против рамок восстала рутины.

Но встречались в штыки все дела и слова,

Унижая меня без причины.

Мне бессмысленный труд очень стал нестерпим,

Я пытался улучшить машины.

Но того лишь добился, что стал <<���не любим>>,

И за признак ума стал <<���гонимым>>.

На меня донесли, и я в карцер попал,

Где лишился и пищи и света.

Но мой пыл к справедливости там не пропал,

Был побоям подвержен за это.

Я опять взбунтовался, снова карцер и вот

Тюк соломы, побои и грубость.

Как покой свой посредственность здесь стережёт,

Как бесчинствуют подлость и тупость!

Осознав, что не сломлен, озверели совсем

Лишь за то, что на них не похожий.

И в <<���рубашке смирительной>> кончился день,

И я думал, что <<���кончился>> тоже.

Изощрённее пытки не выдумал свет,

Бросив на пол ничком, пеленали.

И коленом сдавив, убирали <<���просвет>>,

Так, что б даже дышать мог едва ли.

Мозг, взрываясь от страха, жаждет мышцы напрячь,

Собирая последнюю волю.

В ритме бешеном сердце срывается вскачь,

Захлебнувшись ужасною болью

На попытки вздохнуть… только сдавленный стон,

И попыток бесплодных старание.

Мысль в агонии бьётся: – Ну всё, обречён,

Вот и всё… ускользает сознание.

…Сквозь кровавую дымку, боль в суставах и жил,

Моё «я» возвращалось со страхом.

Кто – то веки подняв, вдруг промолвил:– Он жив,

Поскорей развяжите рубаху…