Юрий Пакин - ИСПОВЕДЬ СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА

Как только вода светлела, выходил на ловлю поплавочной удочкой. Потом в июне пристрастился ловить щук на живца. До сих пор считаю, что это самый увлекательный вид. Ловля довольно простая. Удочка обычная, леска диаметром 0,6 мм, поплавок, это пробка от бутылки, крючок одинарный номер десять. Вначале ловятся пескари маленькой удочкой и помещаются в бидон с водой. Потом идешь к какому-нибудь маленькому омуточку, нанизываешь пескаря за губу, делаешь соответствующий спуск, закидываешь и смотришь, как поплавок мелко подрагивая, перемещается по воде. Наступает момент, когда поплавок секунду другую мелко вибрирует (это пескарь видит щуку), потом поплавок уходит под воду и начинается самое интересное. Сердце бьется часто, мелкая дрожь бьет и рыбака. Тут думать надо, потому что самое сложное, это выбор времени, когда надо подсекать. Крючок то в губе, а щука берет жертву за спину. Поплавок немного видно. Видно, как он идет в сторону. Остановился и начал подрагивать (это щука перехватывает живца, потому, как заглатывает она всегда с головы), опять поплавок пошел, опять остановился. Вот рыбак и думает, успела щука захватить голову или нет. Если успела, надо подсекать, если нет, дернешь впустую. Тут, кто кого. Был случай, когда вытащил щуренка, грамм на шестьсот, он не заглотил крючок, а так и держал пескаря за спину, пока не оказался на берегу. За жадность поплатился. Научил меня этой ловле как раз Саша «Митрофаныч». У них под Борком рыбы было еще больше, поэтому его ловля была еще проще. Один раз, во время моего приезда он продемонстрировал. Удочка была одна. На крючок нанизывался червяк и через минуту пескарь был в руках. С крючка снимались остатки червяка, а за губу нанизывался пескарь. Сашка подходил к первому омуточку или микрозаводи и забрасывал удочку. Считал до пяти. Если поклевки не было, переходил на другое место. На второй или третий раз следовала поклевка, и щука была в руках.

Как то один год отец запрудил плотину мельницы и образовался громадный верхний омут, в котором я освоил ловлю на жерлицы и перемет. Тогда же отец купил приличный спиннинг, но к нему я так и не пристрастился, наверно потому, что река была маленькая и возможности спиннинга там полностью не использовались, удочкой было проще и интересней. Семья ела свежую рыбу все лето в неограниченном количестве. Правда местные пожилые мужики говорили, что это не рыба. Вот до войны была рыба, это да. Оно и понятно, т.к. взрослым было не до рыбалки, а мальчишки были не в состоянии нанести большой урон рыбному населению.

В тот год, когда отец запрудил реку, один раз пошли мы с сынишкой директора школы Пискунова на эту рыбалку. Ему было лет семь. Поймали три пескаря, поставили жерлицы и пошли долавливать еще пескарей. Идем назад и я вижу, как моя жерлица бьется по воде. Подбежал и вижу, что громадная щука пытается утащить мою жерлицу. Минуты три я ее выводил, и вывел уже. Но берег был не пологий, а имел уступ, где то полметра. При вытаскивании ее через этот уступ, крючок разогнулся и моя щука, несмотря на все мои попытки ее удержать, скатилась в воду. Было в ней около десяти килограмм. Я заревел от огорчения, бросил все удочки и ушел домой. До сих пор эта картина перед глазами.

Чуть раньше по моей просьбе купили лобзик. Выпиливал года два. Были всякие рамочки для фотографий, всевозможные чаши, декоративные тарелки и прочее. Такого рода работа в молодости сильно способствует выработке терпения, усидчивости и прочих качеств, которые потом помогают в жизни.

Началу весенне-летней рыбалке предшествовали весенние каникулы. В сельской местности весенние каникулы начинались недели на две позднее, чем в городе. Объяснялось это тем, что сельская школа собирала ребятишек из нескольких близлежащих деревень. Добирались до школы все ребята собственным ходом. Как правило, школьные дороги пересекались или мелкими речонками, или оврагами. Весной эти реченки и овраги превращались в бурные потоки, и перейти их не было никакой возможности. Поэтому весенние каникулы ребята проводили дома. К концу каникул уже можно было ловить рыбу наметом. Тоже интересно.

Было еще одно «развлечение». Квартирка была хоть и маленькая, но холодная, поэтому к каждой зиме надо было запастись большим количеством дров. Привозил дрова отец, поскольку в силу малости и живого характера брать меня в лес на заготовку было опасно. Все остальное, а именно, перепилить длинные бревна на поленья, переколоть и уложить было на нашей с мамой совести. Пилили мы с мамой долго, поскольку пилить приходилось двуручной пилой. Клали с трудом бревно на козла и пилили. Когда силы нас покидали, я говорил: «Мама! Давай Дружбой!» Мы брали каждый ручки пилы своими двумя руками и начинали из последних сил быстро двигать пилу туда-сюда. В то время только-только появились у лесорубов мотопилы Дружба, которую мы и изображали. Переколоть и уложить была моя задача. В укладке мама иногда помогала, а колол всегда сам. Очень полезный навык для руки.

Уже будучи женатым, заехал в Воскресенское повспоминать, и заказал бывшему соседу, с дочкой которого мы в то время дрались, уже очень пожилому мужику маленькие лапти, как сувенир лапотных краев. Когда, недели через две приехал за заказом, в них щеголяла его внучка, отдавшая их только после больших уговоров. Живы лапти до сих пор.

Когда мы приехали, Киндяковым старым было лет за семьдесят. У них был большой по деревенским меркам дом, построенный уже в советское время. Рядом стоял полуразвалившийся, дореволюционный. Судя по дому, это были очень, очень мелкопоместные дворяне. Несколько раз упоминали о своем довольно близком знакомстве с художником Кустодиевым, дача которого была приблизительно в десяти километрах. Как они сохранились, пережив все страшные времена, не знаю. Эта тема не обсуждалась, С моей стороны в силу молодости, а значит глупости, а с их стороны в силу старости, а значит мудрости. И наши родители части ходили к ним в гости, а я бывал у них очень часто, потому что у Евгении Борисовны был приемный сын и мы с ним подружились. В молодости Борис Сергеевич был, естественно, офицером. Сохранилась шпага, причем на ножнах был орден святой Анны. На чердаке лежало множество журналов. Запомнилась «Нива» и «Мурзилка». Как говорила Анна Ивановна, Носов «Незнайку», как героя, содрал с этого самого «Мурзилки». Анна Ивановна была очень хорошая хозяйка, воспитанная в старых традициях, и она очень многому научила маму. В то время мама не работала, и мы содержали много скотины: корова, поросенок, стадо овец, куры, гуси, индейки. Делалось это просто в силу крестьянской привычки к труду. Едоков было всего четверо, если не считать кошку и собаку. По-хорошему, ел один отец. Вот осенью большинство забивалось, а весной скармливали той же собаке. Когда Анна Ивановна увидела это безобразие, она вмешалась, и мы стали делать какие-то заготовки, так чтобы они не портились. До сих пор помню, как она