Юрий Пакин - ИСПОВЕДЬ СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА

Один раз послала меня мать за водой. Выхожу и вижу, что метрах в шести у забора сидит чей то нахальный кот. Прихожу с водой, он опять сидит. Сходил еще раз, он опять не уходит. Взял винтовку и решил его попугать. Выстрелил ему под ноги. Кот подпрыгнул выше метра и моментально скрылся. Я тоже скрылся к своему другу Женьке, сразу забыв про кота. Прихожу с гулянки, а мать ругается, зачем я убил соседского кота. Ей сосед выговорил, что мы убиваем котов и кидаем к нему на участок. Оказалось, что пуля срикошетила от земли, и бедный нахальный кот умер на соседнем участке.

Второй случай почти такой же. У нас была кошка. К ней, естественно, ходили коты. Они же, естественно, орали. Все это происходило на чердаке. Один раз у меня лопнуло терпение и я, взяв винтовку, полез на чердак. Они разбежались. Я выстрелил, но не попал. Как оказалось, это я в кота не попал. А попал в окно соседского дома. Пуля, пробив наружное стекло, застряла на втором. Пуля замедлилась фронтоном дома, который она пробила. Опять ангел-хранитель.

Мама со своими георгинами. После переезда в Островское. Счастье.

Самое главное, когда родители переехали, это закончились интернаты и прочее бомжевание, походы каждую субботу и понедельник в Воскресенское и обратно. Школа стала рядом.

Кока и баба Марья в гостях в Островском уже после того как дом обжит. За спинами вишня.

Перекличка. Восьмой А направо, шагом марш в класс номер такой то, на второй этаж. Зашли, расселись. Со мной за партой оказался симпатичный здоровяк, с виду очень хмурый. Начинается перекличка. На букву «П» я оказался один. Дошли до буквы С. Классный руководитель, Гумилина Елена Ивановна (жена Лехи партизана), говорит, читая по журналу: «Соловьев Владимир». Встают двое, один из них мой сосед. После минуты легкого смеха и соответствующих шуток, стали разбираться глубже. Дошли до отчества. Оказалось, один из них Алексеевич, он стал Соловьевым первым, а мой сосед оказался Иванычем, и стал Соловьевым вторым. Но самое главное, на всю жизнь для всех остался «Иванычем». Потом из двух классов путем естественного отбора и в силу ряда причин, образовался один сводный, поэтому вспомнить, кто был во время первого набора, уже не получится. Из ребят еще запомнился, кроме Соловьевых, Серега Ляпунов, Сашка Лобанов, Лешка Беляев, Сашка Мазин, Валька Барышев. Из девчонок хорошо помню Нину Кумбашеву, Галю Гурову, Элечку Мазину, Таню Добрину, Ларису Смирнову (настоящая русская красавица, но, как и положено русской красавице, с несчастной судьбой), Алю Доброхотову. Вот на май поеду к Иванычу, еще вспомним. (Съездил, Иваныч делает вид, что ничего не помнит). Общее впечатление было хорошее. Практически все ребята красивые, доброжелательные, простые. Как потом выяснилось, девчонки, двумя классами младше, ходили специально на нас «любоваться». Немного выбивался Лешка Беляев, косил под блатного, но это было чисто возрастное, как потом выяснилось. Уровень подготовки, за редким исключением, был хорошим. В девятом классе девчонки стали из нас делать кавалеров. Принесли откуда-то патефон и стали нас учить танцевать. Особенно старалась Лариса Смирнова. Она к тому времени уже полностью сложилась. Ходила в деревне на все праздничные мероприятия. Научили довольно сносно. В то время мы уже умели танцевать вальс. Сейчас, когда молодежь видит танцующих вальс, это вызывает уважение и удивление. Да и как не вызывать, если сегодня даже в городе никто не умеет танцевать, так называемые, бальные танцы, а просто дергаются под какофонию. За исключением тех, кто занимается в хореографических ансамблях.

Перед школой. Валера Гончаров, Люда Кузина. Они учились классом старше. За головой Валеры районная библиотека, за головой Люды школа. Справа от портрета на стене класс, куда я пришел в восьмой. Слева от портрета занимались в химкружке. Под ним был класс, где искали дневник Гали Гуровой. Примерно 62 год.

Наше взросление совпало с появлением, так называемых, стиляг. Мы тоже слегка подверглись их влиянию, несмотря на эту безобразную моду. Да и чего хорошего, когда короткие и узкие брюки безобразят даже хорошую фигуру, а про прическу, так называемый, «хок», и говорить не хочется. Некоторые так зауживали брюки, что приходилось одевать и снимать с мылом. У друга Женьки ширина брюк внизу было 16 см. Самый лучший «хок» был у Сереги Ляпунова.

Часть десятого класса. Стоят: Нина Кумбашева, я в вельветовом пиджаке, красавица Лариса Смирнова, Соловьев первый, Валя Дубова со своей самой толстой косой. Средний ряд: Элечка Мазина-лебедушка, Таня Добрина, Лида Крылова, воткнувшая ручку в голову Вальке Майорову, Клава Горшкова, (уже без челки), не помню кто, Галя Яблочкина. Сидят: учителя химик-Кузовкина Александра Ивановна, классный руководитель Гумилина Елена Ивановна, математик-Померанцева Нина Ивановна. Лешка Беляев сагитировал ребят не фотографироваться. 1962 год. Счастье.

Почти центр Островского. На самом высоком холме раньше стояла церковь. К нашему появлению на месте церкви стоял промкомбинат, где шили одежду, чинили обувь и телевизоры. И ведь сломали, наверняка, по инициативе какого-нибудь карьериста, поскольку в то время богоборство уже закончилось. Одно время на бугре, чуть ближе к месту съемки, стояла пивная, которая называлась «Березка».

На другой стороне моста, слева внизу у реки, была баня, в которой все, включая районное начальство, мылись с удовольствием. И каждый нуждающийся имел возможность все им высказать, пока они голые. Справа от церкви, на другом краю оврага и ютилась Женькина хибара. Слева в гору ведет центральная дорога. Вот с этой дороги отец Женьки и упал в реку на своем Зис-5. По этой дороге до интерната всего метров 150.

Стоял он на другой стороне реки Медозы. Трудно сказать, что там было раньше. Имелись там две спальни, для девочек и мальчиков. Где то была кухня, не помню, но поскольку нас кормили, значит она была. Была общая комната, где вначале ели, а потом там же готовили уроки. В каждой спальне было около двадцати человек. Практически казарма. Чтобы усыпить эту банду, надо было постараться. Особенно отличался некто Вова Смирнов. Был он из деревни Гарново, находившееся раньше недалеко от Клеванцова. Звали его, как правило, Вова из Гарнова. Так вот этот Вова обладал удивительной способностью быть тише воды и ниже травы с учителями и отъявленным шкодником (правда, безвредным), когда они отсутствовали. Один раз, после какого-то очередного нашего безобразия, на разборку пришла Валентина Михайловна Дискант, бывшая тогда директором школы. Ходить далеко ей не прошлось, так как она жила за стенкой. Пришла она, когда мы сидели за общим столом и делали уроки. Ругала она нас около получаса. За все это время Вова из Гарнова не оторвал взгляд от треугольника в книжке по геометрии. Мы думали, что он взглядом прожег там дырку.