Вера О. - Come back или Вы всегда будете женщиной

Ефгения рассказывает, что в клинике имеются два аппарата для проведения сцинтиграфии, показывающей наличие или отсутствие метастаз в костной ткани. И добавляет: «А в России – три: в Москве, Петербурге и Новосибирске. И очереди на полгода». Приходится утешаться отсутствием очереди, поскольку счет за сцинтиграфию – 800 евро. Однако.

Курс евро подрастает с 43,7 до 45 рублей почти. Это и не рост, а так, колебания… Но при моих счетах в тысячи евро всё это нервирует. Меня, привыкшую экономно относиться к тратам, стоимость лечения деморализует.

Хотя постепенно вся эта деловитая, доброжелательная обстановка начинает на меня действовать положительно. Всё происходит в хорошей клинике, я лечусь у заведующего, чья репутация высока. Он специализируется на операциях мастэктомии (удаление молочной железы) и реконструкции груди, делает множество таких операций еженедельно (Воображение рисует картинку – ведро с отрезанными грудями, бррр..). Среди характеристик, данных ему разными людьми, несколько раз слышу слово «трудоголик». К тому же доктор К. безусловно харизматичен, уверен в себе, добр и внимателен. Мне хочется верить, что он мне поможет, и я хватаюсь за эту веру, что мне ещё остаётся? Это всё, что я могу… Надеяться и верить… Как это сложно сейчас…

Во время прохождения обследования я живу в ближайшем к клинике отеле Вебер, открывшемся менее года назад. Это мой первый отель в Германии. День за днем я возвращаюсь в свой номер из клиники почти как домой, тем более, что в номере меня ждут родные: вечерами я не успеваю переговорить со всеми по скайпу. Говорю подолгу, делюсь переживаниями, плачу, смеюсь. Это помогает. Я уже не лечу вниз, в бездну отчаяния. Я чувствую: родные меня держат. Держат, и упасть не дадут.

То же делает и спокойная, благожелательная обстановка этого удивительно тихого отеля. Вообще, тишина – это тщательно оберегаемая немцами ценность их жизни. И мне это нравится. Я завидую белой завистью, вспоминая бесконечный шум наших больших городов, музыку торговых центров, петарды ночами по любому случаю, будящие всех в радиусе километра, оглушительную сирену сигнализаций повсюду припаркованных машин под утро, лай бездомных собак, беспардонно-громкие разговоры, крики, мат и песни загулявших горожан. Здесь, в Эссене, всё по-другому, и это другое мне нравится.

Сейчас, вдали от дома, в комфортабельном отеле, я полностью избавлена ото всех забот, которые перегружают жизнь обычной женщины. И впервые в жизни могу всецело посвятить время решению собственных проблем, что прежде было на периферии моих занятий.

Самая сложная в реализации задача и самая важная – достижение позитивного настроя, оптимистичный взгляд в будущее. Это теперь-то! Когда я ещё не могу принять происшедшее. Впервые я перестаю относиться к себе потребительски, как к эффективному орудию улучшения жизни детей, и привычно откладывать свои собственные нужды на потом. Мы с мужем полностью совпадаем в установке «жить для детей». Теперь, для себя и для них, я должна заняться только собой. Мобилизоваться перед лицом грозного заболевания. Составить новый план жизни, другой жизни. Всё прежнее, вмиг развалившееся, подобно башням-близнецам в Нью-Йорке, в прошлом.

Лечение спланировано, все свободное время я предоставлена себе. В отеле не задерживаюсь, в номер возвращаюсь с темнотой, все дни кружа по Эссену и фотографируя увиденное. Фото – моё давнишнее хобби. Помимо посещений клиники я должна одеваться, завтракать в отеле, организовывать себе в течении дня хоть какое-то питание, держать своих в курсе дел, оплачивать обследования. Эти заботы, новые заботы в новой и прежде не знакомой мне обстановке, необходимость действовать, отвлекают от мучительных вопросов, на которые ещё нет ответов. И от главного из них: есть ли надежда на жизнь за пределами ближайших трёх-пяти лет. Одиночество не тяготит меня, новизна обстановки развлекает отчасти. Я не могу ни на секунду забыть своё горе, но о самоубийстве уже не думаю.

Тёмными октябрьскими вечерами в своём безупречно чистом номере, расположившись на широченной кровати с гаджетом, я собираю информацию в интернете, обсуждаю её со своими по скайпу. За окном сумерки, изредка тишину нарушает не сдерживаемый стеклопакетом вой неотложки: клиника рядом. Надежда сменяется отчаянием и наоборот. Жизнь изменилась, надо меняться и мне. Приспосабливаться.

В эти дни я впервые сталкиваюсь с термином визуализация, прочитав историю о безнадежном с точки зрения медиков ребенке из Америки, которому метод визуализации спас жизнь. При всем моем предубеждении к «волшебствам», я проникаюсь идеей, что мысль материальна, что она может работать на Хозяина. Довольно быстро перед моим мысленным взором возникает картинка: клетка Т-киллера, убийца раковых клеток в виде агрессивной, карикатурной белой рыбы с наглыми глазами, а её добыча – раковая клетка такая, как она есть, прихотливо-растопыренная. Дальше рыбка, выскочив из засады, ест клетку, плывущую по кровотоку. Клетка у меня перед глазами возникает мгновенно, но каждый раз – разная. Иногда – пухлая, и тогда моя белая рыбка долго-долго истребляет её, плывущую. Иногда клетка изможденная как узник Освенцима, рыбка прожорливо уничтожает и такую. Мне не трудно это вообразить, но проходит минута-две; и картинка теряет яркость и убедительность. А выкарабкавшийся мальчик, победивший рак, если верить информации из интернета, часами представлял эту «бойню», до победного, пока аппаратура не подтвердила отсутствие ранее диагностированной опухоли.

Завтракаю я в отеле, поначалу не ища в Эссене мест, где можно хорошо поесть: для освоения города нужно время и желание. Завтрак – шведский стол – великолепен: богатейший выбор блюд на любой вкус. Но качество завтрака отражено и в цене – 12 евро. Это многовато, но я ещё не ориентируюсь в ценах, да и не думаю об этом: все мысли о болезни, прогнозе. Со мной завтракают и другие обитатели отеля. Их немного. В основном немцы и другие европейцы. Приятно, что персонал при виде меня иногда роняет краткие фразы: «Доброе утро», «Хорошо», «Пожалуйста». Это всё, что они могут вымолвить по-русски, но сам знак внимания приятен мне.

Однажды, придя на завтрак, я слышу от пополняющей тарелку на шведском столе девушки откровенную фразу по-русски, обращенную к спутнику. Мы встречаемся с ней взглядами, и по моим округлившимся глазам она видит, что я её поняла. Тут же перебрасываемся с соотечественницей парой фраз: не упускать же редкую возможность заговорить на родном языке! Группа русских – пять докторов из Москвы – прибыла в Эссен по работе на какое-то мероприятие. Сделикатничав, я выбираю столик подальше от этой сплоченной и шумной компании тридцатилетних специалистов, но до меня тем не менее доносятся их громкие голоса. Один из командированных с увлечением рассказывает, как главврач построил дачу своей любовнице, пользуясь служебным положением…Деньги, истраченные на дачу, не попали по назначению к пациентам… Символично, не правда ли? Вот почему я здесь…