Роман Камбург - Сабрес. Истории со Святой земли

– Бенька, привет.

– Приветствую вас, Лазарь Моисеич.

– Заедь ко мне на часок.

– Буду, Лазарь Моисеич.

Звонок в дверь квартиры Кагановича возвестил о прибытии товарища Райковича.

Беня был невысоким седоватым мужчиной с широкими плечами. Тогда благодаря этим плечам его и взяли в разведку.

Минут пять поболтали о том, о сём. Вдруг Каганович неожиданно повернул разговор.

– Скажи, это ваших рук дело? – и Каганович подложил поближе к Бене «Известия» с заметкой о Коэне.

Тот едва скосил глаза на газету и лишь незаметно кивнул утвердительно.

Каганович снял очки. Посидели. Попили чай. Поболтали о том, о сём.

– Давай я тебя провожу до машины.

– Хорошо, Лазарь Моисеич.

Как только вышли из дома, Каганович не утерпел, он обычно не заговаривал ни о чем важном, пока не отдалялся метров на пятьдесят-сто от подъезда.

– Я хочу, чтоб ты мне помог освободить этого парня, – сказал он, как будто предлагал съездить Бене в Мытищи.

– Это невыполнимая задача, Лазарь Моисеич, – ответил Беня.

Нам придётся её выполнить вместе с тобой, – настаивал Каганович, – и для её выполнения есть только несколько дней, максимум – неделя. Ты знаешь, что такое арабские тюрьмы, и в особенности – арабские тюрьмы для евреев.

– Я знаю.

– Завтра каждый из нас попробует разработать несколько планов, мы их с тобой обсудим в это же время. И примем один из вариантов для исполнения.

Через четыре дня после их разговора на Котельнической, два парня в кепках и в брюках клёш сели в поезд Москва-Махачкала. Они вынули почти сразу же несколько бутылок «Жигулевского». Откупорили две, и стали пить, закусывая жирным вяленым лещом. Посидели часа полтора, поболтали о погоде, о ценах, о последнем поражении «Спартака». Зимой темнело рано, и парни уже в семь вечера завалились спать. Утром допили пиво, покурили в тамбуре. Оставалось километров триста до Махачкалы. Россия кончилась, вокруг был Дагестан. Солнце светило по-южному. Одного звали Василий, второго Сергей. Простые русские парни. Василию двадцать девять лет, Сергею тридцать три. Оба женатые, похожие привычки, похожие характеры. Прозвучало объявление, что через десять минут Махачкала. Парни надели чёрные полувоенные бушлаты, приняли немного приблатнённый вид. Они вышли на перрон, и тут же к ним подошёл дагестанец в кепке типа «Аэропорт», с усами и огромным носом.

– А я вас пАджидаю, ребята. ПАехали, – с нажимом на «а» сказал дагестанец, и парни пошли за ним через подземный переход. На улице, забрызганная по самые стёкла, стояла «Волга».

– У нас вчера был страшный дождь, а я не успел помыть машину, – как бы извинялся он.

– Ничего, ничего… мы привычные.

Он быстро выехал на шоссе, и они помчались по загородной трассе. В бушлатах им было жарко, но парни крепились, не снимали.

– Ночью будет холодно, – сказал дагестанец.

– А мы водочки купим, – отозвался Сергей, – или девочку, дагестаночку снимем… горячую… и не замёрзнем.

Все засмеялись.

– У нас с этим строго, не как в Москве, – предупредил шофёр.

– Хорошо, поостережёмся, – все снова захохотали.

Машина затормозила перед самой тюрьмой. Дагестанец вышел, показал пропуск, и их впустили во двор. Сергей и Василий прошли в комнату начальника. В углу, в наручниках и в наножниках, сидел заросший щетиной по самые глаза заключённый. Секретарь-офицер записывал что-то. Рядом стоял солдат с автоматом.

– Распишитесь, – позвал секретарь парней.

Заключённого вывели через другой вход и завели в тюремную машину с решёткой.

– На вокзал, – приказал шофёру офицер, – вот бумаги, здесь пусть распишутся в вагоне.

На дальнем пути стоял товарный поезд, а предпоследний вагон был пассажирский. Надписи на нём никакой не было, ни названия рейса, ни номера вагона. Старый зелёный обшарпанный вагон. Задняя дверь вагона была закрыта, зашли в переднюю. Первым – Сергей, вторым заключённый, третьим шофёр, сзади Василий. Расписались, отпустили шофёра. Внутри вагона были открыты только две двери: одно купе и уборная. Парни вытащили из сумок складные автоматы, повесили их на шею. Закрыли на ключ переднюю входную дверь. Пока один закрывал, второй навёл автомат на заключённого. Проверили решётки на всех окнах. По инструкции, алкоголь им пить было не положено. Спать по очереди. Глаз с заключённого не спускать ни минуты. В туалет запускать только с открытой дверью. Всё это не так трудно, если бы не продолжалось больше двадцати часов. Накурились парни, как за целый месяц.

Но вот уже и «белокаменная» приближается. Процедура отличалась от махачкалинской только одним. Сдали Сергей и Василий заключённого на вокзале, передали трём дюжим ребятам в штатском. И всё. Больше не видели его никогда. И не знали для чего всё это.

Тураев, горский еврей, приговорённый к расстрелу за изнасилование, был доставлен к Райковичу. У Бени на столе лежало несколько фотографий мужчины с усами.

Беня подвёл к столу парикмахера.

– Мне нужно сделать из Тураева вот этого красавца, – больше он ничего не сказал.

Беня вышел из учреждения, прошёл метров сто, повернул в один из переулков направо, еще раз направо, зашёл в телефонную будку.

– Лазарь Моисеич, ровно через два часа выходи на смотрины. Клиент будет готов. В нашем месте…, – и не дождавшись ответа, положил трубку.

Каганович появился в садике на Чистых Прудах за десять минут до назначенной встречи. Подъехала черная машина Бени. Вначале вышел Беня, потом «клиент», потом двое охранников в штатском. Кагановичу понравился облик «клиента». Он приблизился, обошёл с разных сторон. Потом отозвал Беню в сторону.

– Этот подонок должен быть повешен в Дамаске вместо Эли Коэна.

– Но, Лазарь Моисеевич…

– Слушай, мой дорогой Беня, нам с тобой надо выплатить долги перед своим народом. После сорок седьмого года я думал, что уже всё заплатил. Ан нет, видно, нам с тобой ещё надо этого Коэна спасти.

Через два дня самолёт советских ВВС поднялся с военного аэродрома Москвы. Представитель разведки летел на встречу с пленным израильским шпионом Эли Коэном. Органы в Дамаске были предупреждены. В самолёте, кроме экипажа, находились Бениамин Райкович с паспортом на имя Александра Волкова, и ещё три молчаливых сопровождающих лица в тёмных очках.

Эли Коэн знал, что страна прилагает невероятные усилия по его спасению. Каждый день казался ему годом. Вечером его выволокли из клетки, притащили к начальнику тюрьмы и сказали, чтоб он был готов к встрече. Дали одежду на пластиковой вешалке, как в гостинице, велели умыться и побриться.

Его вернули в нормальную камеру с койкой и с зарешёченным окном. На столике стояли фрукты и вода в кувшине. Эли подумал о журналистах. Обычно такой маскарад делается в тюрьмах для них. Прошло немало времени. Эли успел съесть банан, выпить пару стаканов воды.