Вадим Филатов - Русское ничто. Две жизни дона Хуана де Агония, рассказанные им самим

Я вспомнил наши бессонные ночи, проведенные за чтением учебника и меня переполнила волна черного гнева. Не понимая, что делаю, я распахнул дверь и ворвался в аудиторию.

– Сука! – завизжал я, брызгая слюной, – Сука! Подлая, грязная б…!

Изумленная преподавательница выкатила на меня глаза, ее челюсть отвисла. Подозреваю, что с ней в жизни еще никто так не разговаривал… Я поорал еще немного и выскочил вон, оглушительно хлопнув дверью.

Вопреки всеобщим ожиданиям, эта история почти не имела для меня последствий. Меня вызвали на воспитательную комиссию и долго воспитывали, однако этим все ограничилось. Очевидно, была принята во внимание моя болезнь. После этого случая я приобрел среди студентов некоторую известность – если не сказать, популярность. Что касается специалистки по Востоку, то, после описанного выше, она, завидев меня в коридоре университета, нервно взбрыкивала обширным крупом и галопом уносилась прочь.

Вернувшись после происшедшего скандала в общежитие, мы застали очень печального Юру Тухляева за развешиванием постиранной одежды и простыней. Он сокрушенно расспрашивал о подробностях вчерашнего «утробного хихика», но нам было не до этого. Я с тоскою думал о возможном отчислении из университета.

После той роковой ночи Юра Тухляев, как принято говорить в таких случаях, взялся за ум: перестал сильно пить, начал исправно посещать занятия, завел полезные знакомства среди москвичей. И хотя по окончании университета ему пришлось несколько лет отработать в провинции, впоследствии он вернулся в столицу и сегодня служит главным редактором верноподданнического журнала «Отчизна». То есть, стал вполне благополучным россиянином.

***

На нашем курсе восстановился отслуживший в армии Сергей Нолик. Два года назад он был отчислен из университета, после того как организовал свои собственные поминки. Дело было так: однажды Нолик испытывал, как обычно, настоятельную потребность в алкоголе. Проснувшись поутру и обнаружив, что вся наличность благополучно истрачена, он шаркающей походкой отправился в соседнюю комнату. Там пировал его сосед Сережа Тузов – он сделал несколько бутербродов с сыром и выставил на стол флакон тройного одеколона, а также стакан воды – чтобы не сблевать. Увидев эту картину, Нолик поспешно вышел, едва сдержав рвотные позывы. Постояв в глубоком раздумье в коридоре, он, держась за стены, направился в комнату к своей подружке. И там у них созрел план.

С серьезным видом подружка Нолика обошла студенческую общественность, рассказывая, что Нолик умер и необходимо его помянуть. Почти все по такому случаю поделились денежными средствами, с помощью которых была достигнута цель – был закуплен необходимый алкоголь. В комнату Нолика началось паломничество. Хозяин встречал безутешных приятелей, лежа с закрытыми глазами на кровати, при этом в руке он держал горящую свечку. Все сокрушались и вспоминали заслуги покойного. Естественно, выпивали. Время от времени «умерший» хитро подмигивал и в рот ему лили вино. В итоге присутствующие, включая самого виновника торжества, напились до неадекватного состояния. Свеча выпала из ослабевших пальцев «умершего», загорелся толстый ватный матрас. Началась паника, гости метались по комнате с пылающим матрасом и не знали, что делать. Наконец догадались выкинуть матрас в окно. В итоге прибыл оперотряд и арестовал всех присутствовавших. Основная масса участником пьянки отделалась легким испугом, однако организатора решили наказать по всей строгости и отчислили из университета. Почти сразу же после этого его призвали на службу в армию.

Служил Нолик в городе Балашов Саратовской области, в стройбате. Там кто-то из не обремененных интеллектом сослуживцев пробил ему голову молотком, однако Нолик благополучно выжил и даже нисколько не утратил жизнерадостности.

Восстановившись в университете, Нолик восстановил и свои отношения с прежней подружкой. Изголодавшись в армии, он постоянно с ней уединялся. Коварные соседи сладкой парочки, увидев это, включали в самый ответственный момент проигрыватель с песней группы «Земляне» под названием «Земля в иллюминаторе», которую страстный любовник отчего-то ненавидел всеми фибрами своей души. После первых же аккордов несчастный в голом виде, не удосужившись даже прикрыться полотенцем, выскакивал в коридор и начинал отчаянно ругаться.

Помимо регулярных занятий сексом, Нолик затеял коллекционировать всевозможные таблички, безжалостно срывая их со стен в присутственных местах. На дверь туалета он приколотил табличку, собственноручно украденную из пивного бара «Коралл». На ней было написано: «Вход в зал прекращается в 20 часов».

Его книжные полки с произведениями классиков марксизма – ленинизма украшала обильная, заботливо собранная по всему общежитию паутина. Выпив водки, Нолик приходил в лирическое настроение и включал на своем дешевом проигрывателе пластинку с речами Л.И.Брежнева, произнесенными на съезде комсомола. При этом слушал речи на скорости 78 оборотов в минуту, так что бормотание престарелого вождя напоминало писк мультипликационного героя – и грустил. Иногда по его щеке скатывалась скупая слеза…

Вот с этим Ноликом судьба нас однажды забросила на овощную базу, где мы перебирали картошку. Естественно, вечно голодные студенты, после работы выносили некоторое количество картошки себе на прокорм, и охрана базы в лице сидевшего в домике на входе милиционера смотрела на это сквозь пальцы. Предварительно все запаслись небольшими по размеру, но вместительными рюкзаками и мешками. Все, кроме нас с Ноликом.

Чтобы вынести картошку, Нолик пожертвовал своей курткой, куда мы высыпали целый мешок. Поскольку Нолик внес таким образом свой посильный вклад в предприятие, нести картошку довелось мне. Я шел последним, сгорбившись под тяжестью ноши и не обратить на меня внимание было невозможно.

Милиционер, скучным взглядом провожавший покидающих овощную базу студентов, при виде меня заметно оживился.

– Стой! – рявкнул он. – Покажи, что несешь.

Я с облегчением бросил на землю свой груз, и по асфальту весело посыпалась картошка. Я увидел, как мои товарищи, воровато оглянувшись, убедились, что я попал в беду, и ускорили свой шаг по направлению к ближайшей станции электрички.

– Собирай и неси в дом, – приказал милиционер. Я послушался.

Но едва я оказался наедине с ним в домике, меня прорвало. Я стал возмущенно, постоянно срываясь на визг, кричать, что я – голодный студент, что другие тоже выносят, но их никто не хватает… Вначале страж овощной базы пытался отвечать мне отборным матом и угрозами, но затем замолчал и, исподлобья поглядывая на меня, угрюмо морщился от моих несносных криков.