Виктор Гусев-Рощинец - Крушение. Роман-дилогия «Вечерняя земля». Книга 2

Ну, я понимаю, является тюремный священник и венчает вас по закону Божьему, и где-то все это там записывается – на небесах? – или в церковные книги, и тогда уже всем понятно: только смерть… и так далее. Но вы молоды – и смерть нереальна, приговор – каторга. Для того и существует Сибирь с ее неодолимыми пространствами и трескучим морозом. И Ты идешь туда, гремя кандалами, а я, как истинная декабристка – на тройке с бубенцами. И какой же русский не любит быстрой езды! «В Сибирь! В Сибирь!» – вот как восклицать бы должны чеховские героини. А представь – теперь: как все это назвать? – «выездная сессия ЗАГСа»? Приходит «инспектор»? – ведь же в тюрьме, случается, и умирают, и как тогда оформляется соответствующее «свидетельство»? Вот и так же, извольте (пожалуйста, нижайше прошу!) оформить наш брак с гражданином Чупровым В. Н. Ну и пусть это сделает тот же человек, что оформляет покойников. Нас от этого не убудет, главное – «бумага». Бесспорно, жизнь подвержена порче, но в главном, глубинном своем течении она должна оставаться жизнью.

Ты сказал: сумасбродство , чистейшей воды. Еще бы! – кому как не Тебе знать – золотые клетки и башни слоновой кости, равно как и монастыри не защищают от эпидемий, ибо те порождены самой жизнью и тянутся к живому, просачиваясь через любые даже самые неприступные стены. А доставшиеся им жертвы они либо убивают сразу (как Твою возлюбленную жену), либо делают «хрониками» – как Тебя. (Извини.) В сущности (Ты сказал бы – в пределе), это болезнь совести – как врач я констатирую «невроз нечистой совести», которым заражено поголовно все население нашей «державы» (будь она неладна). Исключая, может быть, детей в возрасте до трех лет. Хотя это следовало бы проверить. С убитыми все ясно: болезнь прогрессирует, симптомы становятся более выраженными, и тут возможны два варианта: первый, самый простой, – самоубийство; это может быть суицид в чистом виде, либо то же – метафизически – когда тебя (по причине твоего же собственного «буйства») помещают в карантин и там уже убивают подручными средствами (Твой случай.) Более сложное течение болезни – когда больная совесть дает осложнения на соматическом уровне; вот вам, пожалуйста, полный их набор: рак, ишемия, алкоголизм, иммунодепрессия и проч. и т.п Конец, впрочем, один. (Случай Твоего друга Бориса Кирсанова. – я еще расскажу о нем – довольно редок в своем анамнезе.)

Итак, с убитыми, как я сказала, все просто. А что – живые? Если принять мой постулат (о поголовном охвате эпидемией), то надо разобраться: что происходит с теми, которые живут нормальной – на взгляд со стороны – жизнью, – работают, рожают детей, растят их, наслаждаются искусством, наконец? Какова симптоматика у этой части (подавляющего большинства) населения, – тех, кого издавна зовут конформистами? (Я была неправа, называя конформистом Тебя – действительность опровергла мой проект), чему я рада, несмотря на то, что теперь приходится поместить Тебя в категорию «убитых»; но и то верно лишь как предельный случай, – за Тебя есть кому постоять.) «Нормальная» жизнь оказывается нелегка: нечистая совесть ее носителя блокируется комплексом неполноценности. А это значит Великий Отказ – от прав и свобод, заявленных Конституцией. Быв конформистами, мы не имели права мечтать о рыбалке в Памплоне, Я – пожать руку настоящего матадора. Ты – прочесть несравненного Ортегу. Примириться с нечистой совестью, «нормально» жить с ней – значит преступить нравственный закон. Поэтому я говорю: конформисты – преступники; но они тут же и перестают ими быть, переходя в категорию «невротиков». Ты только представь себе это невообразимое смешение! Тяжело больные соседствуют с переболевшими (читай – преступниками) и пока еще здоровыми из числа подрастающих или уже ступившими на путь преступления с молодых ногтей. Похоже на лейкоз, не правда ли? Соотношение белых и красных кровяных телец необратимо нарушается, и социальный организм погибает от невозможности воспроизводить себя как целое.

Оставим философию. Вопрос в том, что: «Какие пути мы выбираем?» Лагерь («от двух до пяти» – как тут не вспомнить знаменитую книжку дедушки Корнея?) или спецпсихбольницу? Последнее может оказаться существенно тяжелее – не определены сроки. Я как и прежде склоняюсь к первому, потому и ставлю вопрос о заключении брака – немедленно. В моем положении это не причуда – согласись! – а повеление жизни. И еще одно обстоятельство: поскольку Ты можешь быть обвинен на «законных основаниях», им нет необходимости доказывать невменяемость. Ты конечно можешь симулировать вялотекущую шизофрению, но, повторяю, резона я в том не вижу.

Наконец, последнее. Некая тайна всплыла на поверхность и стала недавно предметом обсуждения. Я имею в виду наши с Тобой планы – их несокрытость перед светлыми очами Твоего семейства. Как и следовало ожидать, тайна сия – до «всплытия» – давно уже различалась в темных водах полулегальности. О том что случилось в те злополучные сентябрьские календы, я узнала от брата, однако уже на следующий день ко мне подошел Володя и сказал, что не видит больше смысла притворяться незнающим («что будто бы Ты среди нас не жилица» – дословно). Тебе известна его любовь к перифразам. Отдать должное его такту и выдержке: наши с ним приятельские отношения никогда раньше не давали ему повода хотя бы намеком сообщить о своем «всезнайстве». Неудивительно что мы питали уверенность если не в абсолютной сохранности тайны, то хотя бы в «трех девятках» надежности таковой (видишь как хорошо я усвоила Твою терминологию). Почему Ты никогда не говорил мне о его – их планах? Открывшись мне в своей осведомленности, он открылся – должно быть по инерции – и в том, что вынашивает замысел эмиграции: вот уж полная для меня неожиданность! Знал ли об этом Ты? И как Ты к этому относишься? Как и мой брат он раздражен Твоим поступком, считает его «ребяческим» и «не имеющим права быть» в такой момент . Я спросила: в какой «такой»? Разве можно выбрать момент для выздоровления – или смерти – после столь тяжелой и продолжительной болезни? Похоже, он этого не понимает. Все ему видится через призму собственной одержимости. Но еще раз отдадим ему должное – выдержки ему достало чтобы не осудить Тебя открыто – и то хорошо. Он готов бороться, хотя и понимает: как ближайшему родственнику ему угрожает преждевременный слом карьеры и уж как минимум репрессии по линии «режима». Ведь могут и не выпустить. Вот чего он боится больше всего. В случае Твоего осуждения им обоим было бы легче уехать, зная что Ты опекаем женой «законной», а не просто подружкой, которая в любой момент может сбежать в объятия более выгодного, а тем паче молодого «жениха». (Мы-то знаем – это невозможно. Точнее , я знаю .) Поэтому амерение мое о браке нашло у Володи всяческую поддержку. Конечно иначе и не могло быть – Ты поймешь) я сказала, что у нас будет ребенок.