Константин Кокозов - Царь Борис

Помимо своей воли она не стала сопротивляться его полудетскому невинному поцелую. Внезапно и в ней вспыхнуло то новое, ответное чувство, которое толкнуло её в его объятия. Еще не зная зачем, но руки её вдруг обхватили парня, касаясь его лица, обжигая его невиданной доселе радостью жизни.

Осмелев, Иван нежно касался губами девичьих рук, потом, заглянув сбоку, поцеловал почти в затылок, в шею и, уже видя, что Дарья не отвергает его, взял её лицо в ладони и стал целовать её улыбающиеся губы.

Но ты совсем мальчишка, Ванюша, – мягко подставляя губы для поцелуя, тихо говорила Даша, – что скажут люди, если узнают!

Пусть говорят, что хотят. Устанут и перестанут, – отвечал он, лишь на миг отрываясь от неё и только сильнее притягивая её к себе за плечи.

Но тебе ещё служить надо в Красной Армии, Ванюша. Ты там, в далёких краях, встретишь молодых, городских барышень, забудешь про меня, влюбишься в новую. У тебя всё это впереди. А я зачем тогда нужна тебе буду, старая? Ты красивый, видный, сильный, девушки табунами будут ходить за тобой!..

Она вдруг отстранилась, оставив ему только свои руки.

Да нет, Даша, – отвечал он. – Я тебя так крепко люблю, что никакая другая девчонка и моложе не нужна мне. Я даже на всех наших наумовских не могу смотреть, когда ты есть. А если и смотрю, то только тебя вижу, правда! Ну а если про армию… Мы же с тобой поженимся сейчас, до армии. А ты ведь подождёшь, я буду приезжать в отпуск, все ведь приезжают. Давай, я сегодня же мать пришлю, будем считать, что сосватает!

Дарья расхохоталась так, что отозвалось и зазвенело в другом конце темнеющей поляны. Обвив его руками, она теперь сама подтянулась к его губам. Ростом она заметно уступала ему, поэтому приходилось ей встать на цыпочки. Но зато и Иван догадался сверху податься навстречу её губам, и надолго прислонить её к берёзовому стволу…

4

Да, дорогой читатель, так неожиданно получилось, что и Дарья мгновенно влюбилась в своего соседа Ваньку Елина. Вышло так, что в один момент жизнь обернулась для неё другой, новой и яркой стороной. Кто бы мог предугадать, что и для Ивана Елина Дарья Крюкова станет осуществимой мечтой, самой прекрасной женщиной на свете, ради которой можно свернуть горы и поворотить реки вспять!

Ну так как же, Дарьюшка, присылать мамку? – снова повторил Иван, заглядывая ей в глаза и уже чувствуя себя намного свободнее, чем до встречи.

Нет, нет, Ваня, рано пока. Потом я тебе скажу.

А чего ж потом? – Иван посмотрел за её плечо и добавил, кажется, лишнее, но не смог удержаться. – Ждёшь слесаря из Карабанова?

Освободив руки, Дарья отвернулась, очевидно, слегка обидевшись на его слова. Но потом, подумав, успокоительным тоном сказала:

Да никакого слесаря нету. Просто приезжал племянник Давыдыча, ну, знаешь Клюевых. Заходили к отцу моему. О чем-то там говорили, потом меня пригласили и спрашивают: не хочу ли на фабрике в Карабанове поработать. На фабрике, мол, лучше работать, чем в поле. Летом жара, а ты в тени, да и в дождь над тобой крыша, да и зимой в тепле. Мол, специальность получишь ткачихи. В общем, агитировал меня для работы. Я уж и не знаю, кто распустил слух, что я замуж собираюсь…

Иван обрадовался, ведь он всерьёз маялся ревностью к этому чужому невидимому, а потому ещё более вредному слесарю, который имел наглость покушаться на руку наумовской девушки. Уж казался ему этот слесарь, собиравшийся увозить к себе Дарью, этаким кудрявым красавцем, белокурым и статным, обязательно с большими деньгами. И как его только мысленно ни называл Иван! И нахалом, и буржуем, и вором чужих невест. Даже замышлял, что при его ближайшем приезде встретит в сумерках и пришибёт недавно купленным топором: вот, мол, тебе, не ходи по чужим сеням, не соблазняй наших девушек! Но тут же сознавал, что убить никак не решится, грех это смертный, поросёнка в деревне зарезать не смел, а тут живого человека! Да ведь тогда навек прости-прощай и Дарья! А теперь, услышав от Даши успокоительные слова, Иван взлетел в мыслях, словно на крыльях.

Теперь не надо и деревенских парней подговаривать, чтобы колами мнимого жениха у околицы изметелили, и легко-то на душе и свободно как! Карабановский слесарь теперь показался мирным, дружелюбным парнем, который заботится о своём государстве, поднимает экономику всей губернии, начхал на всех чужих невест, печётся о новых рабочих кадрах на своей фабрике. И Дарья-то для Ивана через минуту стала теперь ещё красивее, ещё желаннее. Ну нате вам, держите карман шире, карабановские и кольчугинские слесаря, так вот она и бросилась вам на шею, наше вам с кисточкой!

А чего же ты, Дарьюшка, не захотела в Карабаново перебираться? Там ведь рабочие даже деньги получают и жить где дают, неплохо, говорят, там устраиваются?

А мне уезжать-то из деревни не хочется. В городе жить не смогу, бывала там, знаю. Там все ходят, как очумелые, друг друга не знают, не здороваются даже. Да и шумно. То ли дело у нас в деревне. У нас вот за огородом соловей каждую весну поёт. А в городе соловей поёт разве? У нас от одной тишины душа радуется. Выйдешь с крыльца – слышишь только, как корова мычит да как петух поёт. Ничто тебе в уши не грохочет, никто тебе на ноги не наступает. Сами по себе живём, правда ведь? А на жизнь себе и без города заработаем. Разве не правда?

Это конечно, – степенно склонив голову, отвечал Иван. Он, прислонившись плечом к берёзе, со светящейся улыбкой смотрел, не мог наглядеться на Дашу и смиренно слушал её всё так же, как в начале встречи, журчащую, как ручеёк, певучую речь. Когда их взгляды встретились, он заключил её в кольцо рук и привлёк к себе, да и Даша, молча положив голову ему на грудь, прижалась к нему всем телом. Необъяснимое чувство охватило его от её прикосновения. Мурашки пошли по телу и тут же всё успокоилось в нём, стало удивительно тепло и хорошо. Хотелось вот так стоять с нею день и ночь, вдыхать запах её волос, ощущать лицом невидимые лучи её красоты и молчать, молчать в этом густеющем, но разбавляемом лунным светом сумраке.

5

Постояв некоторое время в обнимку, забыв о времени, о доме, они очнулись, подошли к костру и погасили все тлеющие угли. Взявшись за руки, побрели в сторону деревни.

Сейчас, когда приду домой, – произнёс Ваня на ходу, поворачивая голову к Даше, – скажу маме, что был с тобой и попрошу сейчас же сосватать тебя за меня. А чего ждать, Даш, я ведь самостоятельный. Поженимся – и всё.

Дарья улыбнулась.

А ты меня и правда любишь, Ванюша? – Она спросила это, вдруг остановясь. Повернулась лицом к нему и с озорством глядела прямо ему в глаза.

Да, да, очень… Ты моя первая, ты моя единственная, Дашенька!

И он, обхватив её за бёдра, сдвигая по телу ситцевое платье, высоко поднял её в воздух и стал кружиться, осыпая её обнажённые плечи поцелуями.