Мария Козимирова - Следы. Рассказы

Пока победители арбузных полей и фруктовых садов были в дороге, вырвавшись на просторы Европы балдели вовсю. Ехали в общих, старых вагонах целых семь суток. Это только до Волгограда, а нам надо ближе к Астрахани, проехав ещё часть калмыцких степей. Но, не о степях речь. Это я уже проходила при поездке на Камчатку. Один, в один! Калмыцкие степи, «семечки», супротив Тихого океана. Ехали долго и весело. За всю неделю не случилось ни одного мордобоя, хотя поводов к этому было хоть отбавляй. Ученики училищ и ПТУ были в основном из посёлков и деревень. Недоучившиеся в школе, нигде не бывавшие прежде, почуяв в ноздрях ветер свободы, вели себя безобразно, всё время сбегая или ненароком отставая от поезда. Их ловили, ждали, возвращая на место. К тому же при таком движении, что называется ни шатко, ни валко, от безделья они, растущие организмы, всё время хотели есть. При всей любви ко всему съестному, при остановке нашего ковчега где-нибудь ночью среди поля, семнадцатилетние Ромео не прочь были прогуляться с ровесницами, или натаскать им охапки травы вместо букетов. Но у нашего Джумаля было зоркое око, и за всё лето ни одной беременности не случилось. Дети его уважали и слушались, как они сами выражались, «без балды». Деткам выдавали кое-какой паёк и каждый день водили на небольших станциях в столовку поесть горячего. Зато они радовались, предвкушая нажраться от пуза фруктов, каких они и в глаза не видывали. Честно говоря, я тоже никогда вживую не видела, как эти самые фрукты растут. И все мы от своих мечтаний были счастливы. Всё оказалось так, но с поправкой на то, что одна молодёжь ехала и летела побеждать и развлекаться, а другая пахать на полях под палящим солнцем собирая овощи и фрукты. Шёл год восьмидесятый. Со всех концов земли ехали не такие счастливые, как мы люди в столицу нашей Родины, на Московскую Олимпиаду-80. А мы, естественно, ехали загорать на просторах юга, собирая помидоры, арбузы и прочие фрукты для кормёжки этой самой Олимпиады… Мы тоже были причастны к её победам и поражениям. Были её участниками. Чудо, что за жизнь была. Подробности нужны?

СТРАНА, КОТОРОЙ НЕТ

– А что, разве такая страна есть? – Вы спросите обязательно! А мы вам ответим: – Естественно! Конечно, есть, мы ведь в ней прожили целых два месяца с хвостиком. Вы сразу же заинтересуетесь: – Где, как, когда и почему так далеко? А вот тут мы можем ответить вам только на один вопрос: что там делали? А делали мы… Нам не трудно на любой вопрос ответить, только мы считаем это пустой тратой времени. Время, как говорят умные люди, это деньги, хотя мы в такую версию добывания денег не верим. А вот что мы там делали конкретно для добывания денег, об этом без всякого лукавства можно и рассказать.

Конечно, если о трудовых подвигах на полях Астраханской области, то тут я пас. На полях я была один раз, но до сих пор стоит в глазах картина уничтожения прекрасных спелых помидор не пригодных к транспортировке. Собирали только молочной спелости, остальное под трактор. Смотреть было больно на помидорную кровь, смешанную с землей. Как на траках танков во время войны. Сколько же добра гнило и запахивалось на этих полях? И не было видно трудящихся. Вот почему везли сюда детей из Сибири собирать для здешних жителей ихний же урожай. Сколько гнило тонн яблок, и ни один человек не пришёл и не собрал хотя бы ведро. По приезде на место, как только мы свалились со степного обрыва в займище, где стояли бараки, а это «стойбище» располагалось вольно в заброшенном яблоневом колхозном саду, и наши охламоны впервые увидели живьём яблоки, правда, ещё зелёные… Изобилие халявных яблок и полная свобода опьянили сибирских ребятишек. Дикие африканские вопли, треск ломающихся веток заполнили тихий умирающий сад, полный чудесных яблок многих сортов. Тысяча деревьев остались брошенными, а рядом заложен был новый сад. Зачем? Но эти вопросы решать не мне. У меня своих забот полон рот. Свои заботы оказались весьма обширными. Я, как повар свою работу знаю. Стаж почти тридцать лет. Дочку с собой взяла. А куда её, если сама на всё лето уезжаю. Обрадовалась поначалу, дескать на югах побываем, фруктов ребёнок поест, позагорает. Короче, мечта идиотки исполняется во всей красе! Но, как всегда, судьба не без подарков. А как же?! Пришлось не только кормить, но и лечить. Нет, доктор у нас был. Девчонка из мед. училища. Со второго года обучения. Она никак не могла отличить аспирин от стрептоцида и падала в обморок при виде крови от царапины. На третий день пребывания на ниве собирания урожая, Главный пришёл ко мне с разговором. Поговорить было о чём! – Ты, это… Николаевна, помоги Людмиле. К ней уже трое с поносом обращались… Дело пахло керосином… Я всё поняла. Большие деньги надо будет отрабатывать большой работой. – Дак как же я… когда и где буду этих засранцев принимать? Ты головой то соображай! – взьярилась я. – Не на кухне же? – Зачем на кухне? Не надо на кухне. Пойди к Людмиле в мед. пункт, там им всё скажи… – Чё я им сказать должна? О, Господи, Джумаль, я же не врач, я – повар!!! Ты по какой специальности меня нанимал? Ты мне сколько зарплат обещал? Все вопросы утонули в жалобном возгласе сильного мужика: – Николаевна… выручай… пажалуйста… буду по гроб жизни… Будет он, гад, по гроб жизни… по мой гроб! Врача надо было везти и зарплату хорошую платить. Слабо сердце женщины. А сердце матери и вовсе кровью обливается за ребёнка. А эти оболтусы, полусироты, в сущности, ещё дети, стояли кучкой за дверями штаба и мучились недержанием. Пять мальчишек, и две девочки. Ведь сколько ни предупреждали, не увещевали не есть грязными руками, не есть на поле, там всё обработано ядохимикатами, не есть зелёные яблоки и другие фрукты. Всё было благополучно тут же забыто. Или вообще не услышано.

А дальше надо бы, как говорят умные люди, хотя бы в общих чертах изобразить наше место временной дислокации в этом, Богом данном месте. Итак, три длинных барака, склад и пара куриных избушек, составляли наш жилой ансамбль. В виде Пентагона. Внутри квадрат для собраний и вечерних танцев с комарами. Кстати, таких монстров я нигде и никогда не видела. Как только уставшее солнце падало без сил в Волгу охладиться, только дети собирались на танцы под старенький магнитофон, тучи огромных кровососов накидывались на всё живое. Глянули бы вы на это сборище со стороны!.. Велика жажда юного возраста пообщаться с себе подобными в неформальной обстановке, ведь в степи на уборке вместе. Из одежды одни выгоревшие плавочки, да у девчонок кое-какие повязочки на не совсем ещё окрепших грудках, спят с открытыми окнами и дверьми. Почти никакого различия, а на танцах все преображаются, движимые какой-то невидимой силой притяжения и в то же время стеснения (тогда ещё стеснялись). Худо-бедно девочки как-то ещё готовились на выход в свет: расчёсывали волосы, мыли лицо и шею, одевали, что есть из платьишек поверх брюк. Без брюк никак, комары не дают и вздохнуть… Пацаны особо не заморачивались. У них на все случаи жизни были выданы комбинезоны защитного цвета для работы и такого же цвета курточки со штанами. Нет, не брючки это были. Взлохматив пятернёй свой нечёсанный овин, не глядя в зеркало (какое зеркало? вам самим не смешно?), замотав чем попало голову от комаров, они яростно выплясывали на пентагоновском квадрате. Этот дикий кураж со стороны походил на пляски на Лысой горе… Лиц различить невозможно, спины так плотно усеяны комарами, что фигуры танцующих походили на лохматые спины медведей. Странное это было зрелище. Единственная лампочка на высоком столбе в пыльном воздухе почти не освещала танцплощадку, и только тускло-радужные круги указывали на присутствие электроосвещения. Зато музыка гремела, наверное, в Астрахани было слышно. Музыке особого значения не придавали… играет и ладно, ритм есть… барабаны бьют что-то среднее между полковым маршем и индейским там-тамом. Кеды ещё целые. И тем не менее, Джумалю не раз приходилось кричать, что танцы закончены, ведь детям вставать в пять утра, и работать до наступления непереносимой жары. А мне во сколько вставать? – вот это как раз никого не волновало. И моя соплюха тоже недовольно ворчала, что дескать жаль что-ли этому вредному Джумалю… ещё бы хоть с полчасика… Ну, тут она у меня, как говорил Жванецкий, «не длинно говорила». Мадам не работает, мала ещё и живёт на халяву. Главный пообещал, что не вычислит за дочку из моей зарплаты. Поэтому, где бы и надо, я рот не разевала – себе дороже.