Елена Алексеева - Матильда танцует для N…

Не чуждо было наследнику некоторое самоедство; он имел привычку анализировать едва ли не каждый свой faux pas 12 12 ошибочный шаг (франц.) (привычка, надо сказать, не особенно свойственная его ровесникам и полковым товарищам). Николай Александрович был из числа тех совестливых молодых людей, которые в другой раз старались не повторять единожды допущенных досадных промахов.

От природы наследник был наделен веселым нравом, и он не прочь был развлечься, «похлыщить», как он сам говорил, с приятелями по Невскому, до легкого безумия напробоваться модных портвейнов с бисквитными печеньями. Он любил поплясать на балу, любил нарядиться в маскарадный костюм. Однако почти всегда после слишком весело проведенной ночи его мучили угрызения совести. Николай Александрович стыдился промахов (иногда и вовсе невинных), полагая, что непозволительно будущему императору предаваться столь легкомысленному разгулу. Также он сильно расстраивался после невоздержанного подпития и сознательно не позволял себе в другой раз перебрать с хмельным. (Несколько раз все же перебирал – так что друзья, стоявшие на ногах немногим тверже самого перебравшего, уводили его под руки). Подобное не слишком осуждалось в полку – напротив, умение выпить почиталось среди офицеров едва ли не за молодечество, необходимое подлинному гвардейцу. У наследника, однако, после подобных подвигов на душе бывало изрядно муторно…

В общем, престолонаследник не только не рвался наследовать уготованный ему престол, но словно бы даже побаивался своего императорского будущего. Слава Богу, что будущее это маячило где-то далеко, впереди – настолько впереди, что в него не слишком-то и верилось. Николаю Александровичу казалось, что Россией всегда будет править его отец, решительный и твердый Государь Александр Третий.

И все таки будущее царствование нависало над его беззаботной и относительно свободной жизнью… и это было что-то вроде нависающей глыбы, которая неизбежно когда-нибудь обрушится.

Родители частенько напоминали старшему сыну о его предназначении – и он изо всех сил старался соответствовать (хотя с большим трудом представлял себя выслушивающим, например, доклады пожилых министров). Он пытался и не мог вообразить во главе с собою заседание Государственного Совета, сплошь состоявшего из надменных старцев, разодетых в обильно расшитые золотом мундиры. (Государь Александр Александрович всегда чрезвычайно серьезно относился к таким заседаниям – и к каждому готовился долго и тщательно). Ники казалось, что он вечно будет тушеваться перед этими старыми важными сановниками, пугавшими своей тяжеловесностью; и он понятия не имел, о чем станет говорить с ними.

Также опасался он многочисленных упрямых родственников, с которыми нельзя было спорить, нельзя было портить отношений – напротив, каждому из них надобно было угодить, выказав особое уважение.

Вообще, совестливость, сдержанность, чистота помыслов и намерений – все это было вполне присуще наследнику Николаю Александровичу. Он воспитывался как царевич, как русский принц – а ведь известно, что русские любят смешивать идеал с действительностью. Именно русские родители с достойными лучшего применения азартом и педантичностью пытаются сотворить из своих детей сияющий идеал. И совсем уж по-русски, то есть, простодушно путая абстрактный идеал с собственными устремлениями, пытается соответствовать указанному образцу сам воспитуемый – покладистый русский мальчик, что называется, «из хорошей семьи». Вообще, наследник Ники получил достаточно блестящее и обширное образование. Воспитание же его было по большой степени спартанским: то есть, намеренно простым, побуждающим к телесной и чувственной скромности, – и это последнее входило порой в ощутимое противоречие с широтой помыслов и свободой взглядов.

Была у наследника и своя душевная тайна, своя idee fixe. Едва ли не с детства (точнее, с шестнадцати лет) Николай Александрович постоянным, возвышенным и странно глубоким чувством привязан был к иностранной принцессе – единственной в мире девушке, достойной его любви. И если пытался он вообразить себя будущим российским императором, то рядом всегда была она – высокая, стройная, в длинном серебристом наряде… с вдумчивым и слегка печальным взглядом – именно такой виделась ему будущая жена, императрица. И всегда это была она: чуть холодноватая, до надменности застенчивая (и в этом неизменно похожая на него самого) Дармштадтская принцесса Алиса. Белокурая, нежная, с большими серыми глазами, с черточками прямых бровей, Алиса Гессенская была внучкой английской королевы Виктории; для наследника же Ники она всегда была Аликс. – Моя милая Аликс…

Впервые принцесса приехала в Петербург с отцом в возрасте двенадцати лет.

Когда их представили друг другу, Ники показалось, что он знал ее всегда. Вечером принцессу увели спать, – и он никак не мог дождаться утра, настолько неодолимым было желание поскорее увидать ее вновь.

Эта девочка вызывала у него внутренний тихий восторг, – он, что называется, глаз от нее не мог отвести. Ему нравилось болтать с Аликс, смеяться вместе с ней над «разными глупостями» (так она говорила), нравилось наблюдать ее грациозные детские ужимочки, и обаятельные гримаски.

Через несколько дней после их знакомства в Аничковом дворце намечался большой детский бал, и Ники, сам себе удивляясь, ждал его с каким-то веселым алчным нетерпением.

Танцевали в зеленой бальной зале. Он пригласил Аликс на первый же вальс – и потом приглашал снова и снова (в этот вечер он вообще особенно много танцевал – и больше всего с нею). Она ни разу ему не отказала, но избегала прямых взглядов, часто опускала глаза в пол и была несколько напряжена. Ошибившись невзначай в танцевальной фигуре, молча улыбалась, мотала белокурой головкой и мило морщила носик. Быстро взглянув на него, тут же смущенно исправлялась – и в эту минуту выглядела чрезвычайно мило, точно провинившаяся ученица. Он нежно, но твердо вел ее в танце, чувствуя под пальцами тонко прогибавшиеся ребрышки. Она же, словно опасаясь новой оплошности, старалась ему угодить, подстраивалась быстрыми ножками под его ритм. Как бы ища у него одобрения, принцесса изредка взглядывала веселыми светлыми глазами и с сиюминутной милой готовностью подчинялась малейшему нажиму его руки.

И все это было так трогательно…

Он кружил свою тоненькую легкую партнершу с упоением. На том детском бале Ники едва ли не впервые получал подлинное наслаждение от танцев. Ему хотелось, чтобы тот бальный вечер никогда не кончался. Он вдыхал исходивший от ее волос и платья едва уловимый нежный запах ванили, – и он был готов танцевать с ней бесконечно. Принцесса, перебирая своими маленькими ножками, также танцевала без устали, – временами он почти приподнимал ее над паркетом; ему казалось тогда, что оба они летают.