Николай Серый - Лесной старик. Роман

Серову уже казалось, что во вселенской бездне существуют совершенно иные формы восприятья, нежели те, которые используют обычные люди. Одну из таких форм он мысленно именовал «общеньем без участия разума». Но остальные термины для форм парадоксальных восприятий Серов ещё не успел придумать…

Серову с юности нравилась тоскливая прелесть ранней осени, и теперь особенно очаровательной казалась ему желтизна орешника в большой лощине. Серов, гуляя по извилистым и узким тропинкам средь густого орешника, любил подолгу размышлять о перипетиях своего романа, в котором уже весьма подробно описывалась учёба главного персонажа в деревенской школе. Серов с умиленьем и ностальгией описывал своих интеллигентных, самоотверженных и скромных учителей, и при этом он полагал, что его мудрые педагоги непременно должны быть ему безмерно благодарны за их рельефное отображенье в нетленном шедевре. Но о чём писать дальше в своём повествованьи Серов пока ещё не знал, поскольку многие факты из его остальной деятельности хранились в архивных сейфах под строго секретными канцелярскими грифами. А грозные и бдительные командиры Серова отнюдь не поощряли воспоминанья и мемуары своих кадровых сотрудников и бойцов…

Серов ясно понимал, что обыватели интересуются истинным профессионализмом крайне редко. Мещанской публике подавай вульгарную шпионскую дребедень и кинофильмы с яростным рукопашным мордобоем. Но писать банальную халтуру Серов очень не хотел, поскольку привык воспринимать себя, как утончённого эстета…

И Серов терпеливо ожидал творческого озаренья, которое разом разрешит все писательские проблемы. И он упорно верил, что мистическое вдохновенье непременно к нему нагрянет…

Погожим и тёплым утром Серов завершил, наконец, двадцатую страницу своего романа и по этой причине пребывал в относительно хорошем расположении духа. После диетически-несытного завтрака вальяжный Серов, одетый в белый домашний костюм и в тапочки с густой бахромою, сидел в просторной и уже солнечной гостиной возле распахнутого окна с мелкой сеткой от мух, комаров, ос и бабочек. Приятный сквозняк порывисто колыхал узорные занавески из раритетного мануфактурного тюля… Серов, сидя в антикварном узорном кресле, разбирал по толстой книге шахматные партии Михаила Чигорина. Книга была старой, ветхой и очень дорогой. И теперь Серов явственно ощущал то нервное напряженье, с которым шахматные маэстро незабвенной царской эры играли свои партии…

Внезапно Серов решил, что он весь остаток нынешних суток полностью посвятит отдохновенью от литературных забот. И он оторвался от сувенирной шахматной доски и с удовольствием подумал о своей умеренности в пище. Вот и сегодня на завтрак он полакомился всего лишь крылышком жареного цыплёнка, салатом из огурцов, политых подсолнечным маслом, ломтиком пшеничного хлеба и крепким чаем с брусничным вареньем, но без сахара…

И вдруг в гостиную осторожно юркнул совершенно лысый дворецкий Тимофей Захарович Шилов, весьма елейный, худосочный, проворный, опрятный и вкрадчивый богомолец не слишком преклонных лет. Нынче дворецкий был обряжен в синие шёлковые штаны, в белые мягкие туфли и в тёмно-серую полотняную рубаху навыпуск, аккуратно перевязанную серебристо-парчовым кушаком; такую эффектную униформу придумала младшая сестра генерала Серова. Черты лица у Шилова были подвижными, мелкими и заострёнными, глаза – узкими и чёрными, а его морщинистая физиономия всегда была тщательно выбрита. Говорил он писклявым и сиплым голоском, но был чрезвычайно авторитетен в своей деревне. Шилов имел дарованье и склонность к интригам, а также болезненно обожал деспотично, но ханжески помыкать челядью…

Дворецкий плавно и бесшумно просеменил к своему барину и, церемонно поклонившись ему в пояс, замер в угодливо-почтительной позе…

Серов притворился, что он ещё не заметил, столь ничтожную личность, как его дворецкий, а опытный лакей сразу смекнул, что вельможный барин из важности только прикинулся рассеянным…

«Да, братец, – ехидно и раздражённо подумал Тимофей, – быстро же ты в наследственных и пышных чертогах усвоил повадки и норов истинного боярина… Но с тебя непременно взыщется…»

Но, разумеется, дерзкие мысли совершенно не отразились на почтительной позе и на умильной физиономии Шилова. Хитрый пройдоха очень дорожил своей должностью, поскольку от него зависели многие обитатели деревни. Ведь щедрое жалованье, которое слуги по протекции Шилова получали в усадьбе, было чрезвычайно завидным по мерке крестьян. Но высокопоставленный слуга не питал благодарности к своим господам; он втайне даже презирал их за нарушенье ими святых Божьих заповедей. Но, одновременно, он жадно радовался, когда его спесивые бары преступали Господни заветы, ибо хозяйским богохульством лукавый дворецкий оправдывал собственные хищенья. Святотатцев и крамольников, мол, и обкрадывать не грех!.. Дворецкому было даже досадно, что его очередной хозяин, – отставной генерал, – ведёт почти праведную жизнь, ибо теперь усадебному жулику приходилось воровать с немалой толикой угрызений совести. Да и наскучила дворецкому размеренная жизнь в горном поместье…

Но сегодня случилась двусмысленная и пикантная коллизия, и дворецкому было весьма интересно, как его хозяин выкрутится из неё…

Серов, наконец, удостоил своего слугу мимолётным и косым взором, а затем соизволил вопросить:

– Чего тебе, любезный?

И Шилов подобострастно и сипло затараторил:

– Стряслось необычное!.. С давней подоплёкой… Дело касается успенья вашей уважаемой сестры… Получу ли я дозволенье изложить обстоятельства подробно?

И вдруг Серов интуитивно ощутил непонятную, но явственную угрозу, хотя поза и мина на лице у дворецкого оставались безупречно учтивы. И Серов ещё раз мельком глянул на своего лакея; внешность у Шилова не вызывала тревогу. Но Серов уже привык слепо доверять своему наитию, и вдруг он постиг, что опасность исходила именно из приторной вежливости дворецкого…

«Подхалимаж вассалов часто сулит немалые беды сюзерену», – подумал Серов и хрипло произнёс:

– Говори!

И Шилов бойко сказал:

– Незваная гостья к вам, Вадим Ильич, пожаловала сейчас! На вид она – совершенная оборванка! Тощая, голодная, но всё-таки ещё бодрая. Она – в рубище и лохмотьях… А ведь когда-то ваша мудрая сестрица наряжала свою зазнобу в кружева, бантики, рюши и ленточки!.. Я велел назойливой нищенке поскорей переодеться, как полагается при важной встрече… Но оскудевшая чертовка больше ничего не имеет из документов и вещей, кроме замызганного паспорта, который она усердно мне совала. Она была готова всучить мне даже самоё себя, но я не пожелал скоромиться… Я знаком накоротке с этой стервозной ведьмой!.. Похоже, что она совсем недавно была узницей в каталажке, то бишь в тюрьме! Я моментально прогнал бы эту заразу от ворот, дабы она не срамила память усопшей! Но докучливая гостья клянётся, что она имеет сугубо важные вести для вас. Она, дескать, послана к вам последней волей вашей умершей сестры! Такая вот необычная история стряслась на заре нынче.