Алексей Пшенов - Собачье счастье

– Я тебя жду.

Телефон сторожа нашелся на странице с буквой «Н». На третьей строчке сверху аккуратным почерком матери было написано: Николай Михайлович – сторож, дача. Олег посмотрел на часы и, немного поколебавшись, набрал номер. Через два десятка гудков в трубке раздался недовольный заспанный голос.

– Слушаю.

– Здравствуй, Михалыч, это Олег Батырев. Извини, что так поздно, я твой телефон никак найти не мог. Чем там мой Батя занимается? Я до него уже пять дней дозвониться не могу.

– А он что, разве не у вас?

По спине у Олега пробежал неприятный холодок, а ладони, наоборот, неожиданно вспотели.

– Нет.

– Странно, а я думал, что он в город вернулся. Его с прошлого воскресенья нет. Дом заперт, свет по вечерам не горит, и самого нигде не видно. Правда, машина на участке осталась, но я подумал, что он на электричке уехал…

– Я сейчас выезжаю, – Олег отбросил телефон так, словно он обжёг ему руку, и с глухим стуком отодвинул дверь встроенного шкафа.

– Ты чего?

Светлана вышла из спальни и недоуменно посмотрела на торопливо одевающегося мужа.

– Батя пропал.

– Он не ребенок: сегодня пропал, завтра найдется. Ты что, прямо сейчас его искать собрался?

– Да, прямо сейчас! – раздраженно бросил Олег и, не прощаясь, стремительно выбежал из квартиры.

По пустынному ночному шоссе он мчался так, словно судьба отца могла зависеть исключительно от скорости его внедорожника. Шедший весь день затяжной осенний дождь окончился совсем недавно, и редкие водители встречных машин, увидев буквально летящий над мокрым асфальтом узкого однополосного шоссе сумасшедший болид, торопливо прижимались к обочине и, покрутив пальцем у виска, многоэтажно матерились. Садоводческое товарищество «Ручейки» находилось на самом краю Московской области, практически на границе с соседней губернией, поэтому, когда меньше чем через час после телефонного звонка Михалыч услышал резкий сигнал пронесшегося мимо его сторожки автомобиля, то произнес единственную фразу:

– Ну, и не хрена себе!

Накинув на плечи давно потерявший форму вылинявший пуховик, сторож торопливо потрусил на другой край поселка к участку Батыревых. Во всех окнах непрезентабельного дачного дома уже горел свет, а Олег курил, сидя прямо на влажных ступеньках широкого крыльца. Огонек тлеющей сигареты каждую секунду нервными фотовспышками выхватывал из темноты его мрачное посеревшее лицо.

– Ну, что? – одышливо дыша, спросил Михалыч.

– А ничего, – глухо ответил Олег. – Исчез Батя.

– Ну, слава тебе господи. Исчез – не умер, – перекрестился сторож. – А то я уж испугался, что он прямо в доме мертвый лежит.

– Я тоже.

Несколько минут оба молча курили.

– Ну, и куда же он мог деться? – прервал молчание Михалыч.

– А вот это я, как раз, хотел у тебя спросить. Ты же его последним видел.

– Сегодня у нас что? – задал сам себе риторический вопрос Михалыч и поднял сонно-затуманенные глаза к черному ночному небу, словно пытаясь отыскать там какой-то звездный календарь. – Считай, уже суббота. А я его видел утром в прошлое воскресенье. Он сказал, что собирается уезжать, но сначала хочет сходить за грибами. Я ему говорю, что в нашем лесу уже ничего нет, а Батя отвечает, что пойдет за овраг, в дальний лес. Мол, туда никто из наших не ходит, может там поздние опята еще и остались. А когда я вечером зашел, его уже… – сторож сделал паузу и задумался. – А может еще, не было. В общем, дом закрыт, света нет, а машина, – Михалыч указал на старенькую «Ниву» цвета недозрелого томата, – вот так и стоит с тех пор посреди двора. В тот день с обеда дождь начался, и похолодало сильно. Вот я и подумал, что он промок в лесу, дома выпил для согрева, да и уехал от греха подальше своим ходом на электричке.

– Люся тоже говорит, что Батя в дальний лес за грибами собирался. Получается, он туда ушел и исчез.

– Может, заблудился? – предположил Михалыч и сам едва не рассмеялся над своими словами.

– Батя и в тайге не заблудится, а уж в наших-то лесах… – хмуро ответил Олег. – А вот если с ним, не дай бог, какой-нибудь сердечный приступ случился.

– С чего бы? Он вроде на сердце никогда не жаловался.

– Это верно, здоровья у Бати еще на пятерых хватит, но все же семьдесят лет… и на кой черт ему понадобились эти грибы?

– Ты сейчас голову не ломай, а лучше ляг, поспи, – отеческим тоном посоветовал Михалыч. – А утром отправляйся в Семчево и подай в милицию заявление о пропаже человека. Может, менты чем-нибудь и помогут. Это их работа – людей искать.

– Спасибо за совет, – Олег поднялся со ступенек. – Спокойной ночи.

– Хочешь, у меня переночуй, – предложил сторож. – А то у тебя дом не топленый.

– Ерунда, у меня спальник есть.

– Ну, как знаешь, – Михалыч аккуратно загасил окурок о подошву башмака и бесшумно растаял в антрацитовой темноте безлунной октябрьской ночи.

Вернувшись в дом, Олег еще раз обошел скромно обставленные самосборной «икеевской» мебелью комнаты. Две побольше – внизу, и две поменьше – наверху. Ничто не говорило о том, что отец запил. Не было ни разбросанных вещей, ни грязной посуды, холодильник был забит едой, и только большая хрустальная пепельница ощетинилась десятком длинных темно-коричневых окурков. Шесть дней назад отец просто оделся, взял корзину и ушел в лес. Ушел и с тех пор сюда не возвращался.

– Эх, Батя, Батя, – сокрушенно пробормотал Олег, залезая в спальный мешок.

Младший сын полковника Тимофея Батырева – Дима с детства отличался отменным здоровьем и решительным, волевым характером. Кочуя вместе с родителями по гарнизонам, не по годам развитый мальчик на каждом новом месте быстро завоевывал у сверстников не только авторитет, но и уважительное прозвище Батя, которое так и прилипло к нему на всю жизнь. «А этот сможет стать генералом», – радовался, глядя на мужающего младшего сына, стареющий полковник. Учился Дима хорошо, хотя круглым отличником никогда не был, много времени проводил в спортзале, занимаясь гимнастикой и баскетболом, и с удивительной легкостью организовывал любые общественные мероприятия, от сбора металлолома до праздничных концертов. Поэтому не удивительно, что не только отец, но и остальные обитатели военного городка прочили юноше блестящую армейскую карьеру. Одна только мать, глядя на уходящего в школу младшего сына, думала с тоской и тревогой: «Неужели и ты всю свою жизнь будешь болтаться по казенным квартирам бесконечных гарнизонов? А если будет еще одна война?». Отец же, лелея собственные честолюбивые планы, решил отправить Диму, в отличие от его старших братьев, не просто в ближайшее общевойсковое училище, а в элитное Рязанское училище ВДВ. В семнадцать лет Дима Батырев, держа в руках коричневый фанерный чемоданчик, попрощался с родителями на перроне крохотного райцентра в Центральном Черноземье и отправился в свое первое самостоятельное путешествие. Путь в Рязань лежал через Москву. Выйдя из поезда на Павелецком вокзале, молодой человек, впервые оказавшийся в большом городе, был буквально раздавлен мощью и размахом столицы. Он долго стоял посреди шумной привокзальной площади, восхищенно глядя на монументальные сталинские дома, магазины с зеркальными витринами, прикрытыми полосатыми полотняными тентами, и бесконечный поток машин, стремительно мчащийся по Садовому кольцу. Особенно его поразило количество беспечных и, на первый взгляд, абсолютно праздных молодых людей, одетых вместо военной формы в обычную цивильную одежду. Кочевая гарнизонная служба, с ранних лет известная ему до самой неприглядной изнанки, никогда не привлекала Диму Батырева. Но только теперь, оказавшись в свободном одиночестве посреди огромной площади незнакомого, но такого заманчивого города, он окончательно понял, что никакая сила не заставит его добровольно обуть сапоги и отправиться на пропахшие потом и порохом Рязанские полигоны. Решение, о том, как жить дальше, пришло совершенно неожиданно. Вместо того чтобы спуститься в метро и проехать три остановки до Казанского вокзала, Дима решительно направился к дежурившему на перекрестке сотруднику ОРУДа: