Владимир Цвиркун - У жизни свои повороты. Рассказы, новеллы, новеллиты

– Мы увидим когда-нибудь себе подобных?

– Чтобы увидеть и спросить о чём-либо себе подобных, у человечества нет на это исторического отрезка времени. Цивилизации возникают и умирают, не подав даже руки друг другу для приветствия и прощания.

– Наш мир так ограничен? Рождение, развитие и – смерть? Такие узкие рамки для царя природы?

– Наша жизнь, если посмотреть с холодным вниманием, не так уж скучна. Мы сидим с тобой в отдельном дорогом номере. В открытое окно природа посылает нам приятный слуху плеск морской волны, крики чаек, частицу тепла и свой свет дарит нам Солнце.

С нынешним сознанием и мышлением мы вряд ли сможем стать праведниками. Но мы виноваты в этом лишь отчасти. Такими нас задумал Всевышний. Человечество прогрессирует лишь в научно-экономическом направлении. Самосознание же деградируется.

– И все?

– Наше сосуществование разделено на две части. Одна – жить, грешить и каяться на Земле. Другая – в загробном мире, на том свете. И сегодняшняя жизнь – прелюдия к вечной жизни. Разве этого мало, разве это не интересно. Тем более, здесь, сейчас есть стимул для блаженства там.

– Какой же это стимул? Налей мне ещё вина.

– Чем меньше грехов совершишь, скажем, сегодня, тем лучше будет для тебя завтра.

– Я чувствую, что мне пора заканчивать полёт. Голубке пора возвращаться на землю. Закажи по телефону официанту ещё что-нибудь из даров моря. Пусть принесут еду через час.

– Хорошо. Звоню. Знаешь, я тоже испытываю состояние повышенной тревожности.

– Не тревожься, милый. Я сниму сейчас с тебя озноб тревоги, лишний заряд энергии…

– Да. Вкус греха иногда слаще меда. Оттого так сладок плод запретный.

Новый порыв страсти слил два тела в монолит. Они готовы были влезть, продраться, протиснуться друг в друга, стать единым организмом. Он, как вулкан, напрягался изо всех сил, чтобы извергнуть из своих недр семя новой жизни, но в дверь тихо постучал официант. И в этот самый момент морской отель на уединённом острове поглотило мощное цунами.

Она важно вошла в фойе дорогого ресторана и слегка огляделась, не поворачивая головы. К ней сразу бросился человек, почтительно и услужливо наклонив самую умную часть тела на бочок. Едва заметно пошевелив плечами, она вылезла из роскошного манто, как змея после смены шкуры. Он взял его на две руки и последовал за ней: она – к огромному зеркалу, он – к раздевалке. Слегка коснувшись рукой цоколя неотразимой причёски, повернула голову и осталась собой довольна. Человек напомнил о себе:

– Сударыня, я провожу вас к вашему столику.

– Хорошо, – коротко и сухо ответила она.

В полумраке зала уже кое-где на фигурных столиках горели свечи – признак начавшихся интимных встреч. Человек отодвинул стул и, подождав пока она угнездится, достал из кармана большую коробку спичек, зажег две красивые свечи и тотчас исчез.

Прошла минута, и человек принёс на небольшом подносе записку. Она двумя пальчиками взяла её и раскрыла. Там значилось: «Виктория, ради Бога, прости меня за опоздание».

– Даже на первое свидание он не удосужился явиться вовремя, – надменно прошептала она.

Ровно через три минуты появился всё тот же человек, но с подносом побольше, поставил на стол вазу с фруктами и бутылку вина. Взяв белоснежную салфетку, чуть наклонил тёмное стекло с красным вином, чтобы ей удобней было рассмотреть название, дату и место рождения этого удивительного напитка. Чуть помедлив, она слегка качнула головой в знак согласия. И в это время, будто крадучись, до неё донеслись первые звуки мелодии Эдварда Грига.

Виктория подняла наполовину наполненный бокал и пригубила его так, чтобы напиток богов лишь окутал полость рта, заставив работать только рецепторные точки.

Душевная музыка великого норвежского композитора вместе с новыми глотками вина кружили голову. А её всё настойчивее сверлила мысль: «Когда же он придёт».

Будто отвечая на её вопрос, с подносом на пальцах появился человек и снова с запиской. Открыв её, она прочитала:

«Я не скажу вам, что люблю,

Всеобщей моде подражая.

Как часто говорят люблю,

Совсем о том не помышляя».

Она бросила записку на стол рядом с первой и уже раздражённо прошептала: – Мог бы от себя написать, а не красть строки у великих поэтов. Виктория не знала, что ей делать: уйти или ждать. Она уже начала понимать, что происходит какая-то игра. И какая роль в ней отводится ей – красавице, не совсем понимала. Верх взяло женское любопытство: чем весь этот спектакль закончится. Новый глоток вина слегка остудил её экзальтический порыв, который волнами поднимался откуда-то снизу и устремлялся к голове, на которой так изящно смотрелась причёска дорогого скульптора.

В зале появились первые танцующие пары. Они едва двигались, разговаривая шёпотом. Полумрак, мелодия Грига, парные свечи на столиках, дорогое вино – всё служило одному: душевному уюту. А она, как назло, все ещё оставалась одна.

Неожиданно появился человек с большим букетом крупных ромашек. И лишь в самом центре этого бело-желтого круга по-особому была вставлена красная роза. Она приняла цветы и уже более снисходительно произнесла:

– Да, оригинально. Букеты говорят иногда красноречивее любого признания. Но что это за послание?

«Что делать? Что делать? – стучало у неё в голове. – Уйти или остаться. Остаться или уйти». Ей уже становилось неудобно так долго находиться одной. Она чуть привстала, чтобы сделать первый шаг к побегу, но тут снова ниоткуда появился уже надоевший человек и протянул на позолоченной подставке голубую бархатную коробочку. Виктория подняла на него глаза, будто спрашивая, что это и от кого? И прочитала на его лице: «Я лишь исполнитель чьей-то воли».

– Что за наваждение в этот вечер? – спросила она, не зная кого. И сама себе ответила: – Не надо было анонимно по письму соглашаться с приглашением.

Она взяла таинственную коробочку в руки, но они задрожали, и она поставила её на стол, не решаясь открыть, может быть, маленькую дверцу к большому счастью. От чего пламя свечей заходило в разные стороны. Виктория наклонилась, чтобы открыть бархатную коробочку, но взгляд неожиданно зацепился за дальний столик. Силуэт мужчины показался знакомым. Но две танцующие пары закрыли обзор, а когда он открылся, то там уже никого не было.

И всё же Виктория, возбуждённая до крайней степени неопределенностью своего положения, направилась к выходу, совсем не понимая, зачем она несёт в руках подарки, которые магнитом прилипли к её рукам.

Открыв входную дверь своей квартиры, Виктория включила свет. Не раздумывая, бросила цветы и коробочку на призеркальную тумбочку, произнеся по латыни: «Тимэо данаос эт дона фэрэнтэс (бойся данайцев, приносящих дары)».