Ольга Григорьевская - Остров Ржевский

– Как же мне понравился Порту, и как мало его я посмотрел, – сказал я, отчасти потому что это было правдой, отчасти чтобы прервать тягостное молчание разыгранных улыбок.

– Оставайся, Грегори! Останься еще хоть на два дня, я покажу тебе весь город, – надежда промелькнула в глазах Тима.

Я покачал головой, и она так же внезапно погасла, словно оброненный на асфальт фонарик.

– Я дал себе слово, не могу себя подвести.

Он грустно согласился и больше не настаивал. Мы вернулись к обсуждению пустяков, но меня не покидало болезненное сожаление: как же одинок и несчастен в своем одиночестве этот пожилой человек, как нужен ему я – а я беру и уезжаю. Быть может, думая так, я всего лишь пытался не воспроизвести в мыслях, как же одинок сам и как мне нужен сейчас кто-то вроде Тима рядом.

Когда пришло время, мы обнялись, он не сдержал стариковских всхлипов, но, собравшись, высморкался в платок и гораздо спокойнее, хотя бы внешне, попросил меня беречься и не вешать нос, что бы ни случилось. Перед самым уходом Тим нацарапал на листке свой адрес, и я обещал, что напишу ему между делом, сообщу новости. Мы оба знали: я этого никогда не сделаю.

Дверь за Тимом закрылась, и он навсегда исчез из моей жизни.

Странно все-таки: покинуть город, где я жил с рождения, оказалось не так сложно, но что-то словно разрывалось, расщеплялось до молекул во мне, когда я протягивал посадочный талон, погружался в капсулу самолета, летящего по маршруту Порту – прочь из Порту. Один день – и ты пропал, уже не прежний, не понимаешь, как мог жить раньше, не зная его. Неизведанная ранее с женщинами, фантастическая любовь с первого взгляда настигла меня, не спросила, хочу ли я играть в эти игры. И все же остаться здесь было бы неправильно – что-то внутри меня настойчиво кричало об этом. Я не посмел последовать за сердцем.

И вот: «Пристегните ремни, добро пожаловать на борт…»

А внизу случайно ставший любимым город все меньше, все невыразимее тоска, все глуше.

Прощайте, рыжие крыши, дребезжащие трамвайчики, колокольня где-то вдали – прощай, Порту. Куда же лечу я? Все дальше от цивилизации, все дальше от реальности. Лучше и не думать об этом. Закрыть глаза, сном забыться. Уснуть и видеть сны…

Три часа спустя капитан объявил о готовности к посадке – я поспешно сорвал маску с глаз и вместе со многими счастливцами на местах у окна, поступившими так же, прильнул к иллюминатору. Мы уже миновали пелену облаков, и вид внизу открывался потрясающий. Всюду, куда хватало взгляда, расстилалась синяя гладь океана. Солнце пускало в него серебряные блики, и синева неба сходилась с водой почти без склейки, даже не отследить где.

Наконец я увидел его – маленькую черную точку посреди океана, начинавшую расти, шириться, приобретать форму почти идеального пятиугольника. Через несколько минут невдалеке стали различимы еще два крошечных островка правее от пятиугольника, а у него самого показался портящий форму аппендикс, нелепой клешней, обращенной к островкам, упиравшийся в воду.

Самолет стремительно снижался. Уже можно было различить дороги, дома, плотно сгрудившиеся вдоль одной из сторон пятиугольника, мощную гору прямо по центру острова.

«Но какой же он зеленый», – не верил я глазам.

Весь, весь зеленый, будто необитаемый, будто не ХХI век с его вездесущими машинами, потребностью в свободном пространстве и небоскребами царил в этом мире, а возвращенное волшебным образом прошлое, как знать, сколько веков назад. И тут я сделал кое-что довольно странное: посмотрел на свой телефон и спрятал его поглубже в карман, потому что в затерянном мире, куда я готовился войти, моя последняя модель не то что неуместна, но даже оскорбительна.

Нам пришлось покружить над островом, прежде чем зайти на посадку. Без страха, а с азартным любопытством наблюдал я за приближением к земле: возможно ли вообще сесть на таком маленьком клочке суши? Посадочная полоса, когда ее в конце концов стало видно, казалась скроенной для игрушечных самолетиков, но, тяжело скрежеща колесами шасси, наш летательный аппарат сумел благополучно вкатиться и затормозить прямо у входа в здание аэропорта.

Взволнованный, я вышел на залитый солнцем трап, как киногерой, медленно натянул солнечные очки и огляделся. Сзади толкались пассажиры из хвостовой части, и мне пришлось поторопиться, а ведь момент был стоящим, и хотелось продлить его подольше.

Все, кто прилетел, едва сумели разместиться в стенах аэропорта, больше похожего на ангар. Я узнал, сверившись с табло, что они принимают всего один рейс в сутки, и один же отправляется ежедневно в Порту с острова. Никаких встречающих с табличками, радостных криков при встрече – судя по выражению обыденности происходящего на лицах прилетевших, маршрут был для них не в новинку, а остров этот более чем знаком.

Только двое загорелых серферов-блондинов, явно не отсюда, оживленно обсуждали что-то на шведском в очереди за багажом, и сквозь череду незнакомых слов я различал международные термины этой забавы – катания на доске. Шведы выглядели как мои ровесники или чуть младше, у одного из них слева на шее начиналась огромная уродливая татуировка в виде головы дракона, на левой руке она заканчивалась обвивавшим локоть драконьим хвостом, и я предположил, что это безобразие предстает во всей красе где-то в промежутке, в районе спины, огромным черным драконьим туловищем. Оба друга были чрезвычайно похожи, и даже голоса их, и даже интонации, и, как повелось с первого дня, я различал шведов-серфингистов в основном по татуировке и ее отсутствию. Юноша с татуировкой дракона – Каспер, его приятель – Макс.

Пришло мое время представляться. Я пару вздохов помедлил, пробуя на язык собственную ложь, и назвался:

– Тим. Меня зовут Тим.

– Алоха, Тим! – крикнул на весь багажный терминал Каспер с татуировкой дракона, крепко зажал мою ладонь в накачанной мощной руке, притянул к себе, стукнул локтем в локоть, рассмеялся, как подросток.

Тут же подбежал и Макс, хлопнул меня по спине, поинтересовался:

– А ты какими судьбами тут, чувак? Тоже приехал ловить волну?

– Нет, ребята, я не по этим делам. Я в жизни на доске не стоял, если честно.

Как ни удивительно, ответ на вопрос о цели моего визита на остров шведов вполне устроил, а вот факт моего неумения стоять на серфе – категорически нет. Они возмутились вопиющим недоглядом судьбы, оставившей меня без доски до моих преклонных двадцати шести, вернее – двадцати семи, потому что сегодня был мой день рождения, который я праздновать не собирался. Мои новые шведские друзья пообещали, да так, что это было немного похоже на угрозу, обязательно научить меня стоять на доске. Их громоздкий багаж выкатился на ленте сразу вслед за моим чемоданом, и мы втроем вышли из здания аэропорта, продолжая ничего не значивший разговор гирляндой банальных фраз.