Виктор Ааб - Время не знает пути своего. Депрессия

Слишком напряжены были нервы у Штольца. Слишком много навалилось в один год проблем разом. И вот, еще одна! Штольц не выдержал. Сработал автоматом. С ходу, решительно стал возражать Гремячему.

– Владимир Юрьевич! Это нереально! Одних столбов, чтобы линию к дачам построить, потребуется не менее двухсот. Нет у ГТС этих столбов…

Гремячий, конечно, не ожидал, что ему осмелится кто-то из приглашенных, возражать и попытался настоять на своем.

– Ну, так разыщите эти столбы – бросил слова с явным раздражением. Для того вы на месте своем и находитесь!

Штольц нашел, что сказать и на эти слова. Завязалась короткая перепалка. И это – в кабинете заместителя Акима области?!..

– Если вы такой беспомощный, зачем вообще сюда пришли?! Гремячий был в ярости и едва сдерживал себя. Указал жестом на дверь и выкрикнул

– Нечего вам здесь делать! Покиньте кабинет!..

Последнее распоряжение прозвучало как приговор. Заместитель Акима поставил жирную точку на перепалке, и Штольцу ничего другого не оставалось, как из кабинета выйти. В воздухе висела напряженная тишина, лишь громко шуршали его ботинки, цепляясь подошвами за ковер и паркет,…

Пульсировали виски, кровь бушевала в голове. Было жарко до невозможности. Он шел отрешенный от всего по центральной площади на ГТС и почти не чувствовал ног. Были ноги плохо управляемыми и какими-то ватными. Постепенно приходил в себя.

Гремячий, он же по властной иерархии – третье лицо в области! Как можно было позволить себе, сцепиться с ним! Даже, если тысячу раз ты прав! Как можно… И кому что ты доказал?.. Штольц казнил себя, но было поздно.

Он всем существом своим чувствовал, что совершил непоправимое. Глупо, непрофессионально, запальчиво и по-детски повел себя. Только вот расплачиваться за это придется по-взрослому. Должностью своей придется расплатиться!

И самое досадное, – был уже аналогичный случай в его жизни. Точно также, из-за чрезмерной его принципиальности произошел нешуточный конфликт с Первым секретарем горкома партии. Но тогда его только поставили на должность, на «завалившее» связь в городе предприятие. И тогда он, молодой коммунист, по неопытности наивно верил, что Коммунистическая партия всегда справедлива. Его бы вышвырнули, конечно, из руководителей как нашкодившего котенка. Но нашлись защитники в связистской среде. Пользующийся огромным авторитетом в городе начальник Почтамта Селин и, конечно же – Фенин Андрей Алексеевич. Штольцу тогда он только что дал карт-бланш на вывод городского предприятия связи из затянувшегося кризиса. Очень уж много не работало разом телефонов в областном центре и это создавало серьезные трудности городским и областным властям в управлении. И горожанам – тоже. Не было у Фенина тогда специалистов способных поправить положение со связью в городе, и на Штольца он возлагал большие надежды. Вот и сумел защитить его от гнева Первого секретаря. Штольц удержался тогда чудом и оправдал доверие, справился с поставленной задачей. И секретарем горкома позже был признан как профессионал в своем деле.

А сейчас… Фенин защищать Штольца не пойдет. Наоборот, ему выгоден Штольцевский просчет. Вот он момент – присоединить к себе ГТС без проблем! Сам себя вышиб Штольц из игры. И поделом строптивцу…

Он стоял некоторое время во дворе ГТС полностью опустошенный. Помощи ждать не от кого. Ни областной прокурор Нуржанов, ни Брызгач не помогут в таком деле. Выслушивать сочувствие от помощников? Нет! Нечего знать им о случившимся. В кабинет на рабочее место идти не хотелось. Он заставил себя успокоиться, решил просто прогуляться по городу. Фатальный случай. От Судьбы не убежишь. Значит так предписано, что не быть ему больше начальником Городской телефонной сети. Ну что же, раз так случилось – так тому и быть.

Штольц успокоился окончательно и приготовился к любому решению Фенина. А гадать – какая задача, может быть, уже поставлена его прямому начальнику Гремячим в связи с вопиющим инцидентом, совсем и не требуется. Все ясно как божий день. Судьба…

Утром звонка от Фенина не последовало. Штольц гнал от себя дурные мысли, старался отвлечься. Получалось плохо. Просто так, сама по себе, не рассосется ситуация. Мелькала в глубине сознания надежда – а вдруг обойдется? И тут же исчезала – слишком уж была фантастической.

Всякие в жизни бывают ситуации. Но неопределенность – она ведь хуже всего. Висела в воздухе и отравляла сознание. На этот раз, недолго она не растянулась во времени. Звонком известили по телефону, что после обеда, в два часа, он должен явиться в областную Администрацию. Ну вот – всё, наконец, и решится! Штольц настроился – если необходимо, он будет опять отстаивать свою правоту. А там – как сложится…

В приемной он ожидал, что встретится с Фениным, но кроме секретарши, никого в ней не было. Она тут же о приходе начальника ГТС известила Гремячего и сказала, что можно войти. Владимир Юрьевич был в кабинете один. Выглядел спокойным. Жестом указал Штольцу на стул, приглашая присесть, и тут же перешёл к делу.

– Слушай Виктор Васильевич, ты что себе позволяешь! Он только внешне был спокойным, клокотал внутри, с трудом сдерживал возбуждение и обращался к Штольцу на «ты». С интонацией, не предвещавшей ничего хорошего, произнес по-простецки

– Что это за выбрыки такие?!

Фенина в кабинете тоже не оказалось, и Штольц мгновенно сообразил, что получит сейчас хорошую взбучку, но с должности его снимать не будут. На поставленный вопрос надо было что-то отвечать.

– Владимир Юрьевич! – но…

Гремячий не позволил ему оправдываться. Задавил слова в зачатке. И сам продолжил возмущаться

– Какие такие «но»?! Ты что, не заметил, что в кабинете находилась масса народа? Тебе что, именно в этот момент надо было демонстрировать бессилие твоей ГТС? Что, нельзя было остаться после совещания и объясниться? Совсем из головы вышибло, как надо вести себя в кабинете старшего руководителя, тем более – в присутствии посторонних? Или ты возомнил себя незаменимым и бравируешь этим? Зря бравируешь!..

Угрозы не получилось. Гремячий последние слова произнес на выдохе, полностью растратив накопленную энергию. Глядел на Штольца выжидающе, а ему и отвечать было нечем. Развел лишь обескураженно руки в стороны Штольц, глядел Владимиру Юрьевичу прямо в глаза и всем видом своим показывал, что виноват очень и готов извиниться…

Не надо было слов его извинительных Гремячему. Он излил свое возмущение, выпустил пар, и что самое интересное, даже не вспомнил о том задании, которое Штольц отказался исполнять. Штольцу было стыдно, и Владимир Юрьевич почувствовал это. Он выговорился полностью. Пробурчав ещё несколько назиданий, подтянул к себе кипу бумаг, уткнулся в них и дал понять, что аудиенция окончена.