Юлия Соловьева - Под кроной памяти

– Ой, Велибор, – перебил его Берт, – давай без этой своей романтики, я не могу помнить цвета глаз всех здешних стариков. Может, у него были какие-то явные отличия?

Велибор закрыл глаза руками, резко сел на диван и покачал головой.

– Не помню… Больше ничего не помню, – с грустью ответил он.

– Да уж…

Берт поднялся из кресла и прошел на кухню поставить чайник. Послышалось щелканье зажигалки, шум чайника, а потом из-за двери пошел еле заметный дымок. Берт вернулся с сигаретой в зубах.

– Так, мне всё это в любом случае не нравится… Я, конечно, не очень-то верю, что ты ходишь во сне, но как ты мог оказаться в парке? – Берт замялся, а потом как-то погрустнел, рассматривая тлеющий кончик сигареты. – Знаешь что, Велибор, мне кажется, что тебе неплохо бы сходить к врачу, на всякий случай…

Ребята долго молчали. Велибор сидел, обхватив голову руками.

«Если бы я только обладал феноменальной памятью, – пронеслось в его голове, – то проблем никогда бы не возникало. Я бы прочел необходимые книги, заполнил бы свой разум информацией, которая не дала бы пасть моему духу ни при каких обстоятельствах».

Берт докурил сигарету и вмял бычок в переполненную пепельницу, стоявшую на тумбочке возле кресла. Лицо его было хмурым.

Раздался звук закипевшего чайника, Берт поднялся из кресла и прошел на кухню. Зазвенела посуда, послышалось бульканье воды и мягкий звук сочившегося пара.

– Берт! – Велибор резко поднялся на ноги. – Я, кажется, вспомнил!

– И чего вспомнил? – Берт выглянул из кухни с чайной ложкой в руке.

– Он был в сером плаще с оторванными пуговицами, и еще у него была трость, похожая на обточенную палку.

Берт замер, потом вернулся в кухню.

– Я уж было подумал, что ты вспомнил, как оказался в парке, – разочарованно произнес он.

Велибор снова опустился в кресло и вцепился в подлокотники. Вскоре Берт вышел из кухни с двумя чашками чая и протянул одну Велибору. Тот рассеянно поблагодарил, поставив чашку на пол возле кресла.

Берт отхлебнул глоток и задумался, отчего сделался вмиг растерянным и озадаченным.

– Этот старик, которого ты мне описал, он полоумный, и не стоит верить его словам…

– Ты в этом уверен? – насторожился Велибор. – Мне кажется, что он не местный. Я его раньше вообще не…

– Разумеется, уверен, Велибор! Я столько лет здесь живу! Как только ты сказал про плащ и трость, я сразу понял, о ком ты! – Берт поставил чашку на тумбочку. – Он хорват с какого-то островка, достала его вся эта рыбалка, вот он сюда и приехал! На улице он болтается частенько, ты просто невнимателен, – с придыханием протараторил он.

– Вот так, да… – Велибор подпер рукой подбородок.

– Ты сейчас прямо как герой фильма, – усмехнулся Берт, смешно сморщив нос, – встретил местного дурачка и принял его за провидца, когда все в округе знают, что тот дурачок.

– Ни за кого я его не принимал, Альберт! Но дурачком он мне не показался… так, странный немного.

– Конечно, конечно… Ладно, забудем про него, это всё неважно.

– Неважно…

– Ты вроде как ехал сюда для того, чтобы написать что-то… Оставил, значит, все эти апартаменты с туристами на маму, а сам тут с ума сходишь?!

– Знаю, – встрепенулся Велибор, – я пытаюсь, но у меня не получается, наверное, потому что не знаю, для кого это.

Велибор повернулся в кресле и прислушался, на его лице застыла гримаса удивления. Он хлопнул по карману своего пальто, достал оттуда хрустящий смятый листок бумаги и распрямил его.

– Интересно, когда я успел это написать?

– Что там? – Берт вытянулся.

Велибор повернул листок к брату.

«Однажды…» – значилось там.

– Однажды?! – воскликнул Берт. – Это что, снова твое творчество?!

Велибор порвал листок на части, смял их, прицелился и бросил в топку камина.

Берт посмотрел, как комочек бумаги начинает менять форму, темнеть, уменьшаться, и чиркнул колесиком зажигалки.

– Я вот тут подумал… Кому это вообще нужно? Кто будет это читать? В мире тысячи писателей, поэтов, в конце концов, есть кино, театр, музыка – столько всего! Тебя же просто затопчут! Тебя никто не услышит!

– И что прикажешь делать? – проникновенно поинтересовался Велибор.

– Велибор, у тебя же была собственная лавка, ты неплохо ладил с торговлей. Все это видели: и мама, и я, и мой отец – все отмечали твои успехи! – Берт всплеснул руками. – Но вот внезапно ты всё бросаешь, становишься каким-то чудным! А в последние дни так и подавно. Что стряслось?

– Я всегда казался кому-то чудным, Берт, – удивился Велибор, – и у меня всегда было желание творить.

– У многих есть такое желание, и что с того?!

– Берт, давай оставим этот разговор.

– На нашей планете стало слишком много людей! Теперь уже не так просто до кого-то докричаться, понимаешь? – не унимался Берт.

– Берт, пожалуйста, оставим!

– Ладно… – Берт закрыл лицо руками.

Комната вновь потонула в молчании, слышались только тихие звуки, которые издает каждый дом. Но вот в открытое окно ворвались скрипучие голоса местных петухов, и воздух задрожал.

– Еще кое-что… – нервно сказал Велибор.

– И что же? – спросил Берт уставшим голосом.

Велибор собрался с мыслями.

– Я понимаю, что это прозвучит несколько странно.

– Уже и не знаю, чем ты сможешь меня удивить.

– Тяжело говорить тому, кто озвучил свое неверие, но я всё равно скажу…

Стрелки часов на стене со скрежетом отмеряли время. Велибор оживленно рассказывал про то, как оказался в театре, где был единственным зрителем. Берт кивал, курил и время от времени недоверчиво усмехался, стряхивая с сигареты пепел. Свет за окном утрачивал мягкость, становился более отчетливым – утро неизбежно отступало. Температура чая в чашках падала. Из окна слышался шум: редкие люди наполняли улицы, спеша по возникшим делам.

Пружина в одном из кресел издала гитарный звук, Велибор окончил повествование.

– Думаешь, что это не сон? – спросил Берт немного погодя.

– Выглядело, как реальность, – Велибор почесал затылок. – Единственное, что меня смущает, это то, что я не помню подобного места в городе. Что это могло быть? Действительно здание театра или попросту просторный подвал?

– Я тоже о таком не знаю, всё же странно это, – покачал головой Берт.

– Этот кто-то решил, что может послужить для меня временным божеством! Не знаю, как он определил, что я теряю веру, быть может, это заметно. Но почему он выбрал именно меня? – Велибор закрыл глаза. – В общем, несмотря ни на что, в истинности произошедшего со мной я не сомневаюсь, всё там было таким искренним. В конце концов от моего творчества никому выгоды нет. И всё это уже исчезло, не знаю, вернется ли вновь. А верить нужно только себе, я себя не подведу, наверное. И теперь у меня снова есть надежда!