Владимир Удод - Я ещё живой. Рассказы и повести

Надо сказать, что Сосновский обладал даром часто говорить рифмами, используя как чужие тексты, так и собственные экспромты. Этим он отличался от многих острословов на шахте. Иногда у него получались очень длинные и острые рифмованные тирады, приводившие в неописуемый восторг окружающих, но об этом чуть позже.

В первый день обучения Макарыч вдоволь поизголялся над своими учениками. Он заставлял их искать выхлопную трубу у электровоза, разгонять помехи высокочастотной рации, работающей от контактного провода, а затем они с толкача пытались завести электровоз. Практиканты надрывали животы от усилий, а старые рабочие – от смеха.

– Ничего, ничего, – утешал в конце смены своих стажёров наставник, – пройдя школу Сосновского, вы уже никогда не попадётесь на дешёвые розыгрыши дилетантов. Дедушка Макар вас плохому не научит.

На следующий день в ожидаловке перед спуском в шахту кто-то опять стал приставать к Сосновскому:

– Макар, а сегодня к тебе молодуха приставала?

– Да, Макар, – поддерживал другой, – как там молодуха с ёжиком поживает?

– Нет, братва, – тяжело вздохнул Макарыч, – сегодня совсем не весёлая история со мной приключилась.

– Расскажи, расскажи, – раздались со всех сторон голоса, и любопытные шахтёры обступили рассказчика.

– Сегодня мне сказали, что жить мне осталось совсем недолго.

– Макар, ты чего, разве можно такое говорить перед спуском в шахту?

– А что я могу поделать? Еду в автобусе. Давка, как обычно, но место мне боковое всё же досталось. Сижу, никого не трогаю. Тут на базарной остановке ещё большая толпа напирает, автобус аж трещит. Притиснули ко мне молодуху. Братцы, кровь с молоком! Ну, красавица-а! Жалко стало, что такую деваху могут раздавить. Я предлагаю ей: садись, мол, мне на коленки, не так давить на тебя будут. И что вы думаете, она садится. Юбочка коротенькая, а сама горячая и нежная вся такая. Едем, доезжаем уже до Толстого, и она мне говорит: «Мужчина, вы скоро умрёте!». У меня даже дар речи под седушку закатился, потому что деваха больно на цыганку похожа, а они, подлюки, всё наперёд знают. А она поёрзала у меня на коленях и продолжает: «Точно, помрёте. Я чувствую ваш конец».

Рыжий Гоша опять смеялся громче и дольше всех.

В этот день практиканты изо всех сил старались не попадаться на подколки своего наставника. Успешнее всех это получалось у третьего, самого маленького, самого щуплого и самого молчаливого ученика, по имени Костя. Но Сосновский не был бы Сосновским…

– Костюлей, дам пи… лей, если будешь всё время молчать, – сказал он.

– А что говорить, если ты, Макарыч, всё время подначиваешь, что бы ни сказал.

– Кто, я? – с напускным удивлением спросил наставник.

– Да, ты!

– Трахали тебя коты! – с облегчением выкрикнул Сосновский.

– Ну вот, я же говорил.

– Обиделся? Зря, я тебя после научу, как нужно отвечать. Лучше скажи, футбол любишь?

– Конечно.

– А когда будет «Шахтёр» со «Спартаком» играть?

– В субботу.

– Отсоси у бегемота! – ещё более радостно воскликнул Макарыч. – Теперь совсем другое дело, теперь можно приступать к работе. Иди-ка, молчун, проверь реле утечки на сухой и распишись за меня.

– Кто, я? – отозвался Костя.

– Именно ты, – подтвердил наставник.

– Трахали тебя коты! – радостно отплатил той же монетой ученик своему учителю. Но того это нисколько не смутило.

– А тебя кошки, и я трошки! – ответил Макарыч и похвалил парня: – Молодец, начинаешь постигать уроки дедушки Макара. Толк будет.

И, уже не обижаясь, Костя отправился выполнять поручение наставника.

В середине смены к Сосновскому обратился Курносый:

– Макарыч, я в туалет хочу, что-то живот прихватило. Где можно сходить?

Недолго думал старый слесарь:

– Вон там, на пятом пикете, есть для этого случая куча глины. Выкопай ямку, сделай своё дело, а потом присыпь, чтобы не воняло.

Куча глины действительно была на пятом пикете, но предназначение её было совсем другое. Проходчики, работавшие совсем недалеко, использовали эту глину для изготовления пыжей, которыми пыжевали взрывчатку в шпурах, как это положено по правилам безопасности. Изготовление глиняной забойки – работа несложная, но сугубо ручная.

Невозможно передать слова возмущения проходчика, который зачерпнул руками рабочий материал, обильно удобренный молодым здоровым организмом. С пахучим куском глины он прибежал на опрокид и заорал, разбрызгивая слюну:

– Кто это сделал? Это только ваша работа, вэшэтэ (то есть ВШТ – внутришахтный транспорт), больше некому устроить такую пакость. Признавайтесь, кого угостить этим дерьмом, а то всех подряд кормить буду.

– Саша, ты не горячись, – попытался успокоить Макарыч проходчика, – зачем же всех сразу кормить? Давай разбираться. Здесь ошибки быть не должно. Это дело нешуточное. Кто виноват, тот должен ответить за своё злодеяние, как говорится, по всей строгости. Лёня, ты это сделал?

– Ты чё, я от кнопок не отходил ни на минуту.

– Видишь, Сашок, Лёня не виноват. За что же ты его должен кормить дерьмом? Я тоже никуда не отлучался, следовательно, и меня не за что. Мои ученики всё время при мне были. Так, хлопцы? Или кто-то отлучался?

– Нет, нет! – замотали перепуганные ученики головами, глядя на страшные глаза проходчика и его мускулистую руку с куском ароматной глины.

– Ну, вот видишь, – развёл руками Макарыч.

– Шо ты из меня дурака делаешь, Макар! Лучше по-хорошему признайтесь, чья это работа!

– Ладно, Сашок, если тебя грызут сомнения, сделаем так. Мы сейчас выстроимся в шеренгу… Сколько нас? Раз, два, три… всего шестеро. Тебе не трудно будет. Значит, становимся в шеренгу, спускаем штаны, принимаем позу буквы зю, ты суёшь свой нос в каждую задницу и по запаху определяешь, чья это работа.

Все заржали, разряжая обстановку, а Саша, бросив в вагон свою неприятную ношу, с сердцем, но уже без былой ярости произнёс:

– Идиоты! Ну, погодите, я вам тоже устрою. Вы у меня ещё не такое получите.

– Саша, – примирительно сказал Макарыч, – пойдём, я тебе воду с орошения открою, а то негигиенично ходить с об… ми руками. Да и сделали это, скорее всего, ваши из предыдущей смены.

– Да нет, – уже довольно спокойно ответил проходчик, – совсем свежак, что я, свежака не отличу?

Слесарь отвязал шланг орошения, висевший над вагоном, направил струю на запачканные руки проходчика и, морщась, сказал:

– Действительно, свежак. Это что же такое надо сожрать, чтобы так воняло?

Когда смена подходила к концу, к наставнику подошёл Гоша и спросил:

– Макарыч, от чего этот болт? Я на рельсах нашёл. Не от электровоза открутился? Это же может авария случиться.

– Ну-ка, покажи. Молодец, Рыжик. Правда, это путевой болт и к электровозу никакого отношения не имеет. Положи в карман, пригодится. При выезде, на посадочной, напомнишь мне про болт. Есть там один у меня… Если будем вместе выезжать, то мы ему его подарим.