Александр Кваченюк-Борецкий - Три кита. Шахтерский роман

– Тебе, Федя, не в шахте, а китобойной флотилии работать надо. Подплыл на лодке к киту, за ус подергал, чтобы он разозлился и хлебало пошире открыл. Тут-то ты ему – раз и пачку аммонита, куда следует, заначил!

– Да, налево он аммонит сдает, чтоб уголек взрыхлить на бесхозных выработках и столкнуть, кому следует, за бабки! – сказал кто-то, чтобы, наконец, заткнуть балаболов.

Какие могли быть шутки, когда, затаив тревогу, все только и ломали тщетно голову над тем, что могло случиться там, горизонтом выше?

Был обеденный перерыв. Грохов вышел из здания шахты, чтобы немного прогуляться по свежему воздуху и заодно где-нибудь перекусить. Но не успел он сойти со ступенек крыльца, как едва не угодил под колеса автомобиля. Круто вывернув вправо, шикарный светло-коричневый «Лексус» резко притормозил, шаркнув дверкой о борт его пальто. Поначалу слегка опешив, и еще какое-то время приходя в себя, Грохов вдруг увидел, как стекло дверки медленно поползло вниз.

– Эй, дядя! – послышалось из машины. – Тебе – что, жить надоело?

Потом двигатель заглох, и из «Лексуса» поспешно вышла девушка. Водитель. Она вплотную приблизилась к Грохову и посмотрела прямо ему в глаза.

– Эй, товарищ!

Она помаячила ладошкой перед его лицом.

– С вами все – в порядке?

У Грохова, первым порывом которого было желание накричать на нахальную девчонку, дав выход переполнявшим его эмоциям, и, таким образом, поставить ее на место, неожиданно слова застряли в горле.

В тот момент Грохов и сам в точности не знал: все ли с ним ладилось? Ничего не понимая, он, как завороженный, смотрел на девушку. Она была темноволосая, голубоглазая. Казалось, ее капризные губы словно кричали: «Поцелуй меня! Поцелуй немедленно!» Во всем ее облике было что-то смелое, дерзкое и в то же время изящное. Полное такта, ума и очаровательной таинственности. Сочетание всего этого казалось просто невероятно обольстительным и потому не могло не произвести на Грохова впечатления. Как и, возможно, на большую часть представителей сильного пола из числа тех, кого судьба хоть раз в жизни сводила с очаровательной незнакомкой лицом к лицу. Или – с цвета кофе с молоком кузовом ее авто!..

– Ладно, подожди меня здесь, дядя! – с сочувствием глядя на него, сказала она. – Так и быть, с меня причитается!..

И девушка, крутанувшись на каблуках, и, показав ему спину, вскоре исчезла из поля его зрения.

– Ну, Михалыч, ты даешь!

– А? Что?

Повернув голову, Грохов увидел перед собой Рудина. На протяжении последних десяти лет тот был правой рукой Горшкова. Точнее, он просто-напросто подсиживал его, терпеливо ожидая, когда придет его черед возглавить шахту. Но, как видно, так и не дождался.

– Не успели Тумского директором назначить, а ты уже с его дочуркой накоротке. Ловко, ты – это! Ловко! Девка-то – огонь! Смотри, не обожгись! И потом, новый – это не Горшков. Папочкой тебе не станет. Ты видел его шоферюгу?

– Нет, не видел, а – что?

– Да, рожа у него – бандитская!

– Так, ведь с нее портвейн не пить! Внешность, она может быть обманчивой…

– Про то и говорю!..

И Никита Никитович пошел своей дорогой…

«Вот и правильно!» – подумал Горохов. Он достал сигарету и закурил, собравшись последовать примеру Рудина…

– А вот и – я! Не долго ждал, дядя! Садись, подброшу!..

Сам не понимая для чего, но Грохов сел в машину.

– Тебя, как зовут? – спросила она, дав шпоры своей резвой лошадке.

– Гаврил… Гаврил Михайлович!

– А меня – Анжела!

Девчонка прибавила газу, и дома непрерывной чередой замелькали за окнами автомобиля, точно между ними не было никакого расстояния, и они стояли, словно члены одной дружной семьи на домашнем фото, плотно прижавшись друг к другу.

– Тебе – куда?

– Я – на обед.

– Домой, значит? Жена, поди, щей наготовила?

– Да, нет у меня никакой жены.

– Все вы так поначалу говорите! А потом вдруг выясняется, что жена-то все-таки есть…

На полном ходу, неожиданно притормозив, Анжела вдруг крутанула баранку влево. Юркнув в переулок, «Лексус» остановился напротив двухэтажного здания. Над входом в него красовалась вывеска «Кафе «Лилия».

– Выходи, дядя! Это – сносная забегаловка. Цены, здесь – аховые! А кормят, так себе! – предупредила она. – Потому и народу – мало! Не люблю в очереди стоять!

Заметив, что ее спутник слегка замялся, Анжела тут же добавила:

– Я плачу! Плачу за то, что едва жизни тебя не лишила!..

– Это – ни к чему! – сказал Грохов. – Жалобу строчить на тебя я и так не стану. И вообще, лучше нам поскорее разбежаться в разные стороны. Я отправлюсь по своим надобностям, а ты…

На что, презрительно хмыкнув, Анжела спросила:

– Дядя, тебе – неприятно мое общество?

Она посмотрела на него с обворожительной улыбкой, от которой пот прошиб Грохова.

– Скорее, наоборот! Но я – тебе, не дядя, а ты мне – не племянница, – стараясь не смотреть на нее, хмуро изрек он.

– Ты чего-то боишься? Может…

Но Грохов, открыв дверку, уже второпях выходил из машины. Она последовала его примеру.

– С тобой – все о’кей?

«Чего она от него хочет?» – непонятно на что, злясь, спрашивал он себя. Гаврил даже боялся подумать о том, что творилось в его душе. Дерзкая девчонка и, вправду чуть, было, не сделала его калекой, а то и вовсе не отправила в мир иной. Стоя подле машины, она какое-то время недоуменно смотрела ему вслед.

– Ненормальный! Еще увидимся!

Но Грохов лишь крепче сжал зубы.

После того вечера, когда в отсутствие родителей Алены Гаврил побывал у нее в гостях, она забеременела. По истечении месяца Грохов узнал об этом от самой Алены.

– Как назовем? – с улыбкой спросила она.

Гаврил неуверенно пожал плечами.

– Михаил! Так моего отца звали.

– А я думаю, назовем Татьянкой! Ведь будет девочка…

Грохов удивился, но еще через восемь месяцев и, в самом деле, родилась девочка. А до этого будущие молодожены успели дипломироваться. На четвертом месяце беременности, когда живот у Алены стал заметно округляться, они поженились. Свадьбу не играли. Просто, после того, как расписались в ЗАГСе, коротко посоветовались с родителями, и Гаврил переехал жить на квартиру к Алениным предкам. У них было три комнаты, и одну они отвели для любимой дочери и ее супруга.

Тогда-то Гаврил, недолго думая, устроился работать на шахту. И, конечно же, он даже не подозревал, какой сюрприз ждал его в самый первый рабочий день.

Хоронили бригаду Дилана всей шахтой. Всего, включая четверых забойщиков, тогда погибли семь человек. Не стыдясь слез, Поддонов плакал, как малое дитя. А после того, как под звуки оркестра, препроводив погибших горняков на кладбище, и, схоронив их тела, все вернулись в шахтовую столовую, чтобы справить панихиду, он влил в себя стакан водки, даже не моргнув глазом. Как будто бы пил воду. И – так, несколько раз подряд.