Вячеслав Шориков - А что будет с нами дальше?.. (сборник)

– Я вижу, Аня вам не понравилась, – заметила Наташа. – Почему?

– В каком смысле? – сказал Макс.

– В прямом.

Макс пожал плечами.

– Для меня всегда тайна – почему мужчине с одной женщиной хочется переспать, а с другой – ни за какие пряники?

– И для меня – тоже тайна, – ответил Макс. И прибавил: – Если говорить за других.

– А если не за других?

Тут Макса понесло. Удивительное дело. Ему начало казаться, что Наташа уже не представляет большой загадки. Возможно, никакой загадки вообще не было. Это как сложный на вид замок. Пытаешься открыть, а потом оказывается, что дверь вообще не заперта.

Макс вполне серьёзно считал себя автором некой новой «теории игры». Если не вдаваться в подробности и излагать суть теории как можно популярнее, то выглядит это примерно так. Вот, к примеру, есть такая замечательная игра, как теннис. Этой игрой Макс увлекается с подросткового возраста. И по сегодняшний день. Лет сорок увлекается. Да, он не достиг чемпионских высот. Но Макс никогда и не ставил такой задачи. Да и не мог ставить хотя бы в силу конкретных жизненных обстоятельств. Ведь он вырос в провинции, в областном зауральском городишке, где был один-единственный асфальтовый корт и на этом корте – один-единственный тренер. Из «бывших». Самого что ни на есть благородного происхождения. Чуть ли не из «графьёв». Но в теннисе, как теперь Макс хорошо понимает, тренер был дилетантом. И всё же Максу удалось научиться играть вполне прилично. Мало того, он научился учить играть в теннис других. Причём некоторые из этих других тоже вполне прилично играют. Ко всему прочему Макс написал три теннисных книжки. Они сделаны как популярные учебные пособия. Макс очень гордится, что ему повезло сочинить некоторые формулировки. Он даже уверен: их ещё только предстоит оценить всем, кто пытается познать теннис глубоко и всерьёз. Вот хотя бы одна из них: «Тактика – это умение игрока мыслить ударами».

Итак, по «новой» теории Макса, всё в этой жизни есть по сути игра. И неважно, во что ты играешь – в теннис, в шахматы или в любовь. Или в карьеру. Или в дружбу. Или в семью. Или в науку. Или в литературу. Важно, что ты знаком с правилами этой игры. Мало того, ты умеешь играть в эту игру. Желательно, чтобы у тебя была за плечами серьёзная подготовка, что-то вроде «школы». То есть ты брал уроки у настоящего Учителя, Тренера, Мастера, Гуру, Мэтра, если угодно. Неплохо, если от природы ты был одарён определёнными способностями к этой игре. Ещё лучше, если ты учился играть осознанно и ставил перед собой цели, ради которых стоило изнурять себя тренировками.

Допустим, некие он и она начинают играть в любовь. Если просто, то конечный успех будет выглядеть так: он без ума от неё, она без ума – от него, и при этом у обоих возникает ощущение перманентного счастья и удовлетворения. Это же самое можно сказать об играх в дружбу, в семью, в карьеру и так далее.

Если уж совсем по-простому, то качество любого успеха находится в прямой зависимости от природного таланта игрока, огромного желания и, понятное дело, удачи, фарта, везения.

Максу ни много ни мало – пятьдесят. Иногда он признаётся знакомым, мол, «придурком я только выгляжу». Но самое любопытное, что собственной «теории игры» он придал более или менее законченный вид ещё лет десять назад. С тех пор радуется, как ребёнок, если жизнь нет-нет да и подбросит ему факты, что в той или иной степени говорят об истинности главного плода его творческого воображения.

Макс выплеснул всё это, правда, ещё более упрощённо, на Наташу. По времени это заняло с полчаса. Макс напоминал глухаря на току. Точнее, он напоминал своего отца. Тот никогда не уставал повторять: «Вы меня выслушайте. А поступать будете так, как посчитаете нужным». Заметим, Макс впервые излагал «теорию игры» в таком виде, поэтому для него было важно не то, как его слушают, а то, как он излагает.

А Наташу он понимал так. Когда езды до Ferry и обратно минут пятнадцать-двадцать, а мужа всё нет и нет – тут уж, извините, не до глупых теорий.

Игорь появился, когда губы Наташи были чисты от помады и даже слегка искусаны.

– Скучаете? – спросил Игорь с усмешкой на губах и тем самым блеском в глазах, что выдаёт в любом человеке состояние некой, всегда загадочной, хотя и естественной опустошённости.

– Наоборот, – выпалил Макс.

И улыбнулся. Потому что Игорь плюхнулся на диван рядом с ним и Макс краем взгляда заметил на светлых брюках длинный каштановый волос, большим колечком. Недалеко от ширинки…

Тут Наташа резко встала и вышла из гостиной, бросив на ходу резкое:

– С меня хватит. Надо и о себе подумать…

…Позднее утро. Сижу за письменным столом, откинувшись в рабочем кресле. Почёсывая яйца, гляжу в распахнутое окно. За окном сад, умытый ночным дождём. Всё блестит и искрится в лучах яркого солнца, что подмигивает из-за большой серой тучи.

Верхушку яблони украшают спелые плоды, напоминающие разноцветные новогодние шарики. Парочка соек мечутся от одного яблока к другому. За птицами внимательно наблюдает кот Виски. Кот сидит под кустом смородины с надеждой, что рано или поздно пернатая добыча окажется в его острых когтях.

По Приморскому шоссе, будто скаковые лошади, мчатся авто. Я бы поставил вон на того бежевого «мерина» – буквально парит над мокрым асфальтом. К сожалению, ставок никто не принимает.

Позвонили из Екатеринбурга родители. У них всё неплохо. Поздравили.

Позвонил средний брат. Тоже поздравил.

Позвонил старший брат…

Позвонил старый друг…

Позвонил новый друг…

Приятно в такой день слышать голоса тех, кого ты искренне любишь и кто искренне – тебя.

Ещё звонок. Поднимаю трубку. Голос знакомый, но никак не могу вспомнить имя. Спрашиваю:

– Откуда у вас мой телефон?

– Это секрет.

Говорили минут пятнадцать. Больше говорила она. Сбивчиво говорила. Но было понятно, что она находится под впечатлением. Что ничего подобного не читала, точнее, не ожидала прочитать.

– И я не ожидал, – с придыханием. Боже, как легко заставить автора расчувствоваться. И неожиданно: – Хотите шампанского?

Пауза. Трубка молчала, а я думал, что будет жаль, если Даша (кажется, её так зовут) окажется игроком слабеньким и к тому же не очень талантливым. И ходик-то я сделал совсем простенький. Неужели это так трудно?

– Хочу, – не совсем уверенно.

– Вы какое предпочитаете? – невольно вырвалось. Я даже слегка обалдел. Ведь так спросил Воланд у поэта Бездомного. Правда, речь шла о папиросах. И уточнил: – Сладкое или не очень?

– Французское.

«Да уж», – подумал я. И:

– Будем пить из гранёных стаканов.

– Почему?

– Потому что хрустальные бокалы пропали из этого дома вместе с первой женой.