Мария Цейтлин - Возвращение в будущее

Есть известное выражение “еврейская мама” – этакая наседка, которая носится со своими птенцами, дрожа над ними и боясь на миг отпустить от себя. Так вот, в нашей семье роль “еврейской мамы” исполнял папа. И исполнял он её с завидным усердием. По части “волноваться за детей” он превосходил даже нашу маму.

Часто вечерами, когда отцу случалось пораньше прийти с работы, они с мамой наряжались и шли в кино. Папа надевал костюм, мама – красивое платье, сшитое у портнихи, и изящные туфельки, тоже сделанные на заказ, поскольку ножка у неё была 35-го размера. У мамы был безупречный вкус; если ей что-то не нравилось в только что принесённом от портнихи платье, она могла тут же его снять и убрать с глаз долой, подальше в шкаф, чтобы больше уже его не видеть.

Стоя перед зеркалом, она подкручивала и красиво укладывала локоны – у неё были длинные, густые волосы и внешность Снегурочки: белая кожа, большие тёмные глаза и чёрные волосы. Она была невысокая, чуть полноватая, но безупречно сложенная. Папа восхищённо смотрел на неё и каждый раз говорил:

– Леночка, как тебе идёт!

– Что мне идёт? – спрашивала мама.

– Всё!! – очарованно отвечал папа.

Они выходили из дому под руку и отправлялись в кинотеатр. Выходили-то они вместе, но через минуту – другую папа ускорял шаг так, что мама за ним просто не поспевала, и в результате, к кинотеатру они приходили порознь, папа поджидал маму возле входа. В конце концов, маме надоело играть в эти “догонялки” и она решила папу проучить. Когда в очередной раз они отправились в кино и, немного отойдя от дома, папа, как всегда, пустился в свой одинокий марафон, мама, недолго думая, повернула обратно, предоставив папе возможность без помех бежать до финиша. Папа бежал, не оглядываясь, уверенный, что, если жена его не окликает, значит, она благополучно бежит следом. Когда, добежав до кинотеатра, он оглянулся, мамы, разумеется, рядом не оказалось. Какое уж тут кино! Домой папа бежал ещё быстрее. В тревоге войдя, точнее, влетев в дом и увидев маму, спокойно сидящую на диване, он удивлённо спросил:

– Леночка, а почему ты вернулась?

– А почему ты всё время вперёд бежишь и я должна тебя догонять? – улыбаясь, ответила мама.

– Понимаешь, – стал оправдываться папа, – я волнуюсь, дети дома остаются одни, хочу поскорее вернуться…

– Так, по-твоему, если ты быстрее добежишь, кино раньше начнётся и раньше закончится?

Об этом папа, видимо, не задумывался.

Была у нашего папы одна, так сказать, страсть, особое удовольствие: каждый вечер, возвращаясь с работы домой, он по дороге покупал пирожные и, идя по улице, где мы бегали, раздавал их всем детям, что попадались ему на глаза. Одно из первых воспоминаний о детстве и родительском доме, которое всплывает в моей памяти – это идущий по нашей Вербовой улице папа с коробкой пирожных в руках. Вкус тех пирожных – вкус детства. И после никогда в жизни мне не доводилось есть ничего более вкусного. Те пирожные из детства, которые с широкой улыбкой на лице раздавал мой папа, казались самыми лучшими в мире!

Отцовской любви и заботы нам хватало с лихвой всем троим. Здоровье и благополучие семьи было для папы важнее всего на свете. Но вместе с тем о многих вещах, касающихся тех самых детей, о которых он так радел, папа не имел ни малейшего понятия. Его прежде всего волновало, чтобы мы были сыты и здоровы. Остальным ведала мама.

Однажды папа принёс домой большой мешок с какими-то вещами. Опрокинув его посреди кухни, он подозвал маму:

– Леночка, посмотри, я тут детям обувь принёс! На базаре купил!

– На базаре? – мама с опаской и недоверием посмотрела на покупку.

Открыв мешок, папа стал радостно демонстрировать своё приобретение, выкладывая перед ней одну за другой несколько пар обуви. Мама глянула на покупку и ахнула:

– Это детям?! – В мешке, с такой радостью принесённом папой, оказались мужские и женские туфли таких размеров, каких в нашей семье никто никогда не носил.

– Что, не подойдут? – удручённо спросил папа.

– Ты хоть знаешь, что носят твои дети? какой у них размер ноги? в каком классе они учатся? – обречённо улыбаясь, сказала мама. – И что теперь со всем этим добром делать?

– Сделать огородное пугало и надеть на него вот эти башмаки! – подлетев, вмешался Гиля.

– Ну, хоть пугалу сгодятся, – тоскливо вздохнул папа.

– Пугалом потом займётесь, – сказала мама, забирая у Гили трофей – пока это всё надо убрать. Туфли были сложены обратно в мешок и почётно закинуты на чердак, после чего о них благополучно забыли.

Но Гиля о своей идее не забыл. Мысли о пугале не давали ему покоя. И вот однажды, поймав момент, когда родители вместе ушли к кому-то в гости, забрав с собой маленького Алика, он решил взяться за дело. Только они ушли, Гиля подозвал меня и сказал:

– Давай папе с мамой сюрприз устроим!

– Какой сюрприз? – спросила я.

– Сделаем пугало в огород.

– Зачем им пугало?

– Как “зачем”, Лизка? С пугалом веселее! У других есть, пусть у нас тоже будет.

– А из чего мы его сделаем?

– Ну, во-первых, надо те башмаки пристроить, что папа принёс. А к ним подберём рубаху и штаны.

– И штаны ещё? – переспросила я.

– Конечно! – уверенно воскликнул Гиля. – А что у нас пугало без штанов будет?

– И где мы всё это возьмём?

Брат на секунду задумался.

– На чердаке явно что-нибудь найдётся. Пошли! – скомандовал он, и мы с ним полезли на чердак. Как и в любом доме, на чердаке у нас было много всякой всячины, в том числе и одежды, как оказалось. Последней хватило бы и на пугало, и на жену пугала, и ещё бы на их детей осталось. Собрав в мешок кучу тряпья и новые ботинки, из тех, что папа принёс “для детей”, мы поволокли всё это в огород. Притащив два шеста, верёвки, какое-то ведёрко, которое я раньше не видела – мой брат, оказывается, неплохо подготовился – Гиля принялся сооружать каркас для пугала. Мне велел проделать дырки в мешке… Потом кое-как мы напялили мешок на каркас, набили его чем попало и закрепили на шесте. Из отобранной на чердаке одежды нашли рубашку и старый папин пиджак, штаны, башмаки, разумеется, и надели всё это на чучело. На макушку ему Гиля прикрепил пучок верёвок, ну, вместо волос, и поверх импровизированной шевелюры нахлобучил ведёрко.

– А что это за ведёрко? – спросила я.

– Вчера сделал, – самодовольно заявил Гиля.

– Как это сделал? Сам? А из чего? – изумилась я.

– Нашёл у папы кусок жести и сделал.

– Влетит тебе за это.

– Посмотрим… Пошли, поставим его.

Гиля выбрал место возле калитки, чтобы пугало было видно всем. Закрепив его хорошенько, мы стали разглядывать результат своих трудов.

– Кажется, чего-то не хватает… – задумчиво произнёс Гиля, глядя на чучело. – О! Знаю! – воскликнул он и побежал в дом. Вскоре он вернулся, держа в руке какую-то тряпку. “Тряпка” оказалась старым папиным галстуком, который Гиля тут же и повязал пугалу.