Наталия Гилярова - Неигра

– Это разумно. На земле сидеть теперь холодно, – заметила Августа.

– Только дождь может помешать, – вздохнула Полинка.

Поздно вечером она прокралась в Прошкину комнату и зашептала кукленышу:

– Прош-Прош, сделай, чтобы не было дождя в воскресенье! Ну хотя бы такой пустяк ты можешь?! Это всего лишь погода.

– Нет, – смущённо пробормотал Прошка, – я не в силах даже предотвратить стихийное бедствие.

– Будет стихийное бедствие?!

– Где-нибудь наверняка будет. А я буду наблюдать, как ничтожный зевака.

– Так ты вообще ничего не можешь? Жаль! Ну, не расстраивайся, я придумаю что-нибудь сама. Возьмём зонты. Бабушкин я захвачу для Марины Романовны. А всё же как жаль, что ты не волшебник! Ты бы превратил меня во что-нибудь такое! Между прочим, девчонки говорят, что волшебную палочку можно самой выточить из нарфика. Но тогда мне придется сначала заниматься всем этим колдовством, а потом начисто забыть. Иначе это не чудо – то что сама себе устраиваешь, это просто дело. Чтобы быть счастливой надо не знать ничего. Многие знания – многие печали. Это Марина Романовна рассказала. А то давай, попробуем вместе научиться делать чудеса?

– Попробуй. У меня точно не получится.

– Может быть, ты боишься? Ну, обжёгшись на Пузыре… Тебе надо к психотерапевту?

– Нет, – замотал головой Прошка, – я просто совсем не имею никаких сверхъестественных способностей и склонности к чудесному.

– Как же ты превращался в Амура Фальконе и в белый цветок? А то придумал Василия Васильевича так, что он оказался настоящим человеком? Значит, у тебя есть способности и склонности, только ты боишься?

– Это у них были способности и склонности.

– А кто ты тогда такой, я вообще не понимаю!

– Я – тайна.

– Открой мне эту тайну!

– Я её не знаю.

– Прош-Прош! Ну пожалуйста! Очень интересно!

В воскресенье погода вела себя примерно, не было туч, ветра и дождя. Природа наблюдала прогулку Марины Романовны в сопровождении учениц и серой лошади. В лугах – тепло и тишь. Дуновение ветерка – только чтобы донести до обоняния эстетки аромат прелых листьев и теплой земли, облачка-барашки – только чтобы украсить небо и позволить ей помечтать вслух.

– Посмотрите-ка вокруг! Посмотрите-ка на этот свет! Посмотрите-ка на это небо! Всё так прекрасно! Приобщайтесь! Пользуйтесь! Живите! Это всё адресовано каждой из нас лично! А ещё верьте в свои силы! Надейтесь! Не вздумайте сомневаться, что все мечты сбудутся! Так учил Лев Толстой. А я добавлю – кроме тех, что необходимы вам просто как мечты. Что бы ни случилось! Если в сердце у вас любовь, жалость, вам нечего бояться в этом мире! «Кто любит, тот любим! Кто светел, тот и свят!» Каждая из нас может быть ясным солнышком для других, для мира. Неужели можно, будучи в своём уме, отказаться от такой участи и думать о чём-нибудь пустом и ненужном, ну, вроде денег? – обратилась Марина Романовна к Полине, которая не отставала от учительницы ни на шаг, хотя все время попадала ногами в лужи и давно промочила ноги.

Её удивляло, что другие предпочитали упустить какое-нибудь слово эстетки, но зато обойти кочку или лужу. Марина Романовна обняла за плечи свою верную Полинку и улыбнулась ей.

– Конечно, такое невозможно, – уверенно заявила Полина, улыбаясь Марине Романовне.

– А по моему всё это сказки, – заявила чересчур строгая девочка в очках, шедшая по другую руку Марины Романовны.

Учительница обернулась к ней. А Полина зажмурила глаза и обратила лицо к солнцу. Под ее веками пылал, играл, звучал, жил пурпурно-золотой счастливый мир улыбок, любви, легкого объятия Марины Романовны, чудесного осеннего дня, листиков бересклета и надежды, огромной, как мир.

2. Прошка-зевака и эстетка

«Дорогая ба! Ты меня еще не забыла? Но все равно, вряд ли узнала бы теперь…»

Куча фотографий. Блестящие, пестрые, многолюдные. Глаза разбегаются и не видно Анку. Солнечная улица пёстрого города. Смуглые девушки в розовом, желтом, синем, зеленом. Они смеются, бегают и мельтешат даже сфотографированные.

– Вот она! – нашла Полинка, – обернулась к плюшке в шортах. Только ухо видно.

– Действительно, – Августа узнала, – это ее стройная фигурка! И точеное ушко!

На Анке были красные кеды и жёлтые носки, яркие клетчатые короткие брючки «капри» с рубахой, и цветные браслеты на загорелых руках. На другой карточке Анка изобразилась сидящей на балконе, окруженная все теми же подружками, среди цветов и синего неба. Поза ее была непринужденна, улыбка – ослепительна, в руке – сигарета, на ногах – все те же красные кеды. Еще на одной картинке Анка держала под руку сеньора во всем белом, в темных очках и с браво закрученными усами.

– Кажется, это Кузя? – спросила Августа Полинку.

– Конечно, он! Интересно, он все еще князь? Или теперь повар? Интересно, может быть повар князем?

– По-моему, он выглядит вполне прилично, – заметила Августа, – лучше, чем здесь.

– Анка тоже лучше, – подтвердила Полина, с интересом разглядывая изображения сестры.

«Здесь чума! Кажется, я создана, чтобы жить здесь. Я купалась в теплом Атлантическом океане и загорала. Я, оказывается, так люблю солнце и свет! Синее небо и синее море! Бедные вы мои, у вас унылая зима, декабрь. Два года назад я и представить себе не могла, что буду так счастлива, и так скоро. Кузя купил подержанный „сеат“! Он такой крутой! А вам он не нравился! Учти, Полинка, наша ба ничего не смыслит в женихах. Советуйся только со мной. Кстати – почему ты мне не написала? И бабушка не написала. А я ждала-ждала…

Работа у меня – чума. Я вроде официантки, но лучше. Кормлю короля и компанию. Донна Стефана – лапочка. Между прочим, ее дядю, брата короля, я щёлкнула по носу, когда он плохо ел. И еще буду щёлкать, так что все хорошо!

Августа всплеснула руками.