Сергей Тюленев - Улыбка Пеликена

Он уже протянул руку к дверной ручке но, передумав, быстро пошел к соседнему дому.

Прыгая через ступеньки, Глеб поднялся на третий этаж, дверь в квартиру была открыта настежь, Василий сидел на кухне, обхватив голову руками. На столе стояла допитая бутылка водки, в стеклянной банке с надписью «кислая капуста» торчала большая ложка, хлеб, оторванный руками, лежал на блюдце со сколотым краем.

Глеб молча вошел на кухню и сел рядом с товарищем.

– А-а-а, партия пришла, – тихим хриплым голосом протяжно заговорил Василий. – Что, пьяный, да? Указ Горбачева, да? С работы меня снимать будешь? А ты знаешь, в камерах изолятора временного содержания лампочек нормальных нет… Я докладные записки пишу в горисполком, чтобы мне сверх лимита дали эти пятнадцативаттные фигнюлички, от которых и света-то нету.

Глеб молчал, он не понимал, что происходит с его другом, и почему он начал этот странный разговор.

– А решетки? Представляешь, – тот заговорил громче и возбужденнее, – у них в тюрьме на окнах нет решеток! Я шерифа спрашиваю: «Почему?» – Василий поднял руку и громко хлопнул ладонью по столу. – «Психологический образ, – говорит, – нарушается». Нет, подожди, не то сказал… – Он почесал затылок в поисках нужного слова и продолжил: – «Преступники не должны испытывать морального давления, и тогда они быстрее встанут на путь исправления», во… – Он поднял указательный палец вверх. – Во над чем они там слезы льют. У меня в камерах во время ледяной пурги стены инеем покрываются, задержанные зубами дробь отбивают, туалеты ломами чистят, а эти там думают, как бы каждый сидящий засранец не почувствовал себя изгоем и лишним членом общества!

Василий открыл дверцу холодильника, достал оттуда новую бутылку водки и еще одну стеклянную банку, теперь уже с надписью «Борщ Украинский».

– А жрут они знаешь как? Не то, что я, подполковник милиции! У них… – Он разлил водку по стаканам. – В большом светлом зале, разгороженном прозрачным пластиком, по кругу ходит лента, а на ней – что душе твоей угодно. Компоты, свежие яблоки, мясо, рыба, прямо санаторий. В одном зале едят заключенные, в другом – охрана и даже сам начальник тюрьмы; сидят так, по-домашнему, друг у друга на виду, словно одна большая семья.

Василий поднял стакан и, не чокаясь, сделал два больших глотка. Глеб, наконец-то поняв, куда гнет его товарищ и решив немного догнать того, в два прихода выпил налитую ему водку.

– А какие у них полицейские машины! – вздохнул тот, и снова обхватил голову руками.

Глеб взял ложку и зачерпнул из банки кислой капусты, она не хрустела.

Неожиданно Василий поднялся и ушел в спальню, было слышно, как хлопали дверцы гардероба и открывались ящики. Вернувшись, он положил на стол партийный билет, удостоверение МВД и пистолет.

– Все, секретарь, я сломался, больше работать не могу… И в партии этой, коммунистической, находиться не хочу!

– Вася, ты чего, офигел?! – Глеб налил себе водки и снова выпил не закусывая. Алкоголь горячей волной прошел по горлу, кольнул в отсутствие еды кишки и быстро стал плавить закипающие мозги.

– Ты чем кидаешься?! За эти корочки наши отцы и деды на смерть шли! – Глеб почувствовал, как сжались его кулаки и застучало прошитое адреналином сердце, а гнев, вспыхнувший как сухой валежник, стал шептать ему в уши: «врежь этой размазне по морде, сидит тут, сопли распустил».

– Мальчики! Что это у вас тут творится! – На пороге кухни стояла жена Василия, а из-за ее плеча выглядывала Виктория.

– Глянь-ка на них, сидят, морды раскраснелись, а главное – все о своей работе дурацкой болтают. Вот мужики, а? – Она оглянулась и посмотрела на Викторию, ища у той поддержки и понимания.

– Правда, Глеб, мы с Тамарой готовились, стол вам накрыли в гостиной, а вы как пьянчуги – стаканами, да под бурду всякую пьете.

– Как это? – произнес Василий, поднимаясь со стула.

– Вот так это! – Тамара шлепнула ладонью мужа по лбу. – Ты что, не видишь, холодильник пустой? Все, что мы с Валерией наготовили, уже в зале на столе стоит! Мы тебя тут так ждали; Глеб, вон, извелся весь, каждый вечер Вике по ушам про тебя ездил. Давайте, мальчики, несите свои задницы в гостиную, будем праздновать Васькино возвращение и слушать, как там живут американцы.

Когда Глеб и Василий вошли в большую комнату и включили свет, хрусталь люстры заискрился отражением в бокалах и ладьях, стоящих на столе.

Салаты лежали горкой, селедочка и красная рыба были обильно посыпаны луком, корюшка пахла свежими огурцами, клюквенный морс, армянский коньяк, шампанское и водка стояли с краю, освобождая середину под основное блюдо.

– Вот мальчики, – продолжила говорить Тамара, подойдя к дивану, – это – наш главный… – Она раскрыла одеяла и стала разворачивать газеты. – Сюрприз.

Секунда, и на столе оказался запечный гусь, вокруг него лежала картошка, и все это пахло и предательски потягивало пустые животы мужчин.

Сначала Глеб посмотрел на коричневую корочку гуся и перевел взгляд на Василия. Тот, словно оглушенная рыба, оказавшаяся на берегу, безмолвно шевелил губами, мотал головой и, казалось, не верил собственным глазам.

Женщины, по-своему понимая заторможенность и блуждающий взгляд мужчин, сами налили себе шампанского, мужьям водки и подняли фужеры.

– Васька! – стала произносить тост Тамара. – Я тебя, сукиного кота, люблю и, несмотря на то, что ты начал гулять без нас, мы поздравляем тебя с возвращением на Родину.

Вездеход стоял внизу у подъезда. Ехать нужно было недалеко, чуть больше сотни километров, в село Канчалан.

Глеб одел унты из якутской лошади, пуховик, лисью шапку, поцеловал на пороге жену и, пообещав скоро вернуться, вышел из квартиры.

Командировка была приятной – ему было поручено вручить старейшему оленеводу села орден Ленина и подарки от окружной исполнительной власти.

Заехав на работу, он добавил к своим вещам фотоаппарат и бутылку армянского коньяка, гаранта согрева в трудной ситуации.

Выезжая из города, он оглянулся: ветер гнул дым параллельно земле, солнце светило ярко, редкие белые тучки, пробегая по небу, указывали на удачно выбранный для поездки день.

Перейдя по зимнику лиман и проехав поселок Шахтерский, Глеб решил немного подремать. Вездеход трясло, запах солярки дурманил голову, поэтому сон стал для него лучшим рецептом от укачивания.

Однако вскоре резкое падение, а потом и сильный удар не только разбудили его, но и принесли ощущение страха.

– Что это? – выкрикнул он. Дизель ревел, стучал старыми поршнями, но вездеход не двигался.